AFTER THE RACE/После гонок
AFTER THE RACE.
После гонок.
The cars came scudding in towards Dublin, running evenly like pellets in the groove of the Naas Road.
Машины неслись по направлению к Дублину, ровно катясь, словно шарики, по Наас-Роуд.
At the crest of the hill at Inchicore sightseers had gathered in clumps to watch the cars careering homeward and through this channel of poverty and inaction the Continent sped its wealth and industry.
На гребне Инчикорского холма, по обе стороны дороги, группами собрались зрители полюбоваться возвращающимися машинами, и по этому каналу нищеты и застоя континент мчал свое богатство и технику.
Now and again the clumps of people raised the cheer of the gratefully oppressed.
То и дело раздавались приветственные крики угнетенных, но признательных ирландцев.
Their sympathy, however, was for the blue cars—the cars of their friends, the French.
Их симпатии, впрочем, принадлежали синим машинам — машинам их друзей, французов.
The French, moreover, were virtual victors.
Французы к тому же были фактическими победителями.
Their team had finished solidly; they had been placed second and third and the driver of the winning German car was reported a Belgian.
Их колонна дружно пришла к финишу; они заняли второе и третье места, а водитель победившей немецкой машины, по слухам, был бельгиец.
Each blue car, therefore, received a double measure of welcome as it topped the crest of the hill and each cheer of welcome was acknowledged with smiles and nods by those in the car.
Поэтому каждую синюю машину, бравшую гребень холма, встречали удвоенной дозой криков, и на каждый приветственный крик сидевшие в машине отвечали улыбками и кивками.
In one of these trimly built cars was a party of four young men whose spirits seemed to be at present well above the level of successful Gallicism: in fact, these four young men were almost hilarious.
В одной из элегантных синих машин сидела компания молодых людей, чье приподнятое настроение явно объяснялось не только торжеством галльской культуры; можно сказать, молодые люди были почти в восторге.
They were Charles Ségouin, the owner of the car;
Их было четверо: Шарль Сегуэн, владелец машины;
André Rivière, a young electrician of Canadian birth; a huge Hungarian named Villona and a neatly groomed young man named Doyle.
Андре Ривьер, молодой электротехник, родом из Канады; огромный венгр, по фамилии Виллона, и лощеный молодой человек, по фамилии Дойл.
Ségouin was in good humour because he had unexpectedly received some orders in advance (he was about to start a motor establishment in Paris) and Rivière was in good humour because he was to be appointed manager of the establishment; these two young men (who were cousins) were also in good humour because of the success of the French cars.
Сегуэн был в хорошем настроении потому, что неожиданно получил авансом несколько заказов (он собирался открыть в Париже фирму по продаже машин), а Ривьер был в хорошем настроении потому, что надеялся на место управляющего в фирме; а сверх того, и тот и другой (они приходились друг другу кузенами) были в хорошем настроении из-за победы французских машин.
Villona was in good humour because he had had a very satisfactory luncheon; and besides he was an optimist by nature.
Виллона был в хорошем настроении потому, что очень недурно позавтракал; к тому же он по натуре был оптимист.
The fourth member of the party, however, was too excited to be genuinely happy.
Что касается четвертого, то он был слишком возбужден, чтобы веселиться от души.
He was about twenty-six years of age, with a soft, light brown moustache and rather innocent-looking grey eyes.
Это был молодой человек лет двадцати шести, с мягкими каштановыми усиками и несколько наивными серыми глазами.
His father, who had begun life as an advanced Nationalist, had modified his views early.
Его отец, начавший жизнь ярым националистом *, вскоре переменил свои убеждения.
He had made his money as a butcher in Kingstown and by opening shops in Dublin and in the suburbs he had made his money many times over.
Он нажил состояние на мясной торговле в Кингзтауне и приумножил свой капитал, открыв несколько лавок в Дублине и его пригородах.
He had also been fortunate enough to secure some of the police contracts and in the end he had become rich enough to be alluded to in the Dublin newspapers as a merchant prince.
Кроме того, ему посчастливилось получить несколько страховых премий, и в конце концов он так разбогател, что дублинские газеты стали называть его торговым магнатом.
He had sent his son to England to be educated in a big Catholic college and had afterwards sent him to Dublin University to study law.
Своего сына он отправил учиться в Англию, в большой католический колледж, а потом в Дублинский университет — изучать право.
Jimmy did not study very earnestly and took to bad courses for a while.
Джимми учился не слишком усердно и даже ненадолго сбился с пути.
He had money and he was popular; and he divided his time curiously between musical and motoring circles.
У него водились деньги, и его любили; он одинаково увлекался музыкой и автомобилями.
Then he had been sent for a term to Cambridge to see a little life.
Потом, на один семестр, его отправили в Кембридж повидать свет.
His father, remonstrative, but covertly proud of the excess, had paid his bills and brought him home.
Отец — не без упреков, но втайне гордясь мотовством сына, — заплатил долги Джимми и привез его домой.
It was at Cambridge that he had met Ségouin.
В Кембридже он и познакомился с Сегуэном.
They were not much more than acquaintances as yet but Jimmy found great pleasure in the society of one who had seen so much of the world and was reputed to own some of the biggest hotels in France.
Большой дружбы между ними никогда не было, но Джимми очень нравилось общество человека, который столько повидал на своем веку и которому, по слухам, принадлежал один из самых больших отелей во Франции.
Such a person (as his father agreed) was well worth knowing, even if he had not been the charming companion he was.
С таким человеком (отец был того же мнения) стоило поддерживать знакомство, даже не будь он столь обаятельным собеседником.
Villona was entertaining also—a brilliant pianist—but, unfortunately, very poor.
С Виллоной тоже было не скучно — блестящий пианист, но, к сожалению, очень бедный. * Член партии гомрулеров, требовавших самоопределения Ирландии в рамках Британской империи.
The car ran on merrily with its cargo of hilarious youth.
Машина со смеющейся молодежью катила по улице.
The two cousins sat on the front seat;
Кузены занимали передние сиденья;
Jimmy and his Hungarian friend sat behind.
Джимми со своим другом, венгром, сидели на заднем.
Decidedly Villona was in excellent spirits; he kept up a deep bass hum of melody for miles of the road.
Положительно, Виллона был в прекрасном настроении; целые мили пути он своим глубоким басом гудел какую-то мелодию.
The Frenchmen flung their laughter and light words over their shoulders and often Jimmy had to strain forward to catch the quick phrase.
С переднего сиденья доносились остроты французов и взрывы их смеха, и Джимми часто наклонялся вперед, чтобы поймать шутку.
This was not altogether pleasant for him, as he had nearly always to make a deft guess at the meaning and shout back a suitable answer in the face of a high wind.
Это было не очень удобно, потому что все время приходилось угадывать смысл и выкрикивать ответ на встречном ветру.
Besides Villona’s humming would confuse anybody; the noise of the car, too.
К тому же от гудения Виллоны можно было отупеть, да тут еще шум мотора.
Rapid motion through space elates one; so does notoriety; so does the possession of money.
Человек всегда испытывает подъем от быстрого движения по открытому пространству; и от известности; и от обладания деньгами.
These were three good reasons for Jimmy’s excitement.
Эти три веские причины объясняли возбуждение Джимми.
He had been seen by many of his friends that day in the company of these Continentals.
Многие из его знакомых видели его сегодня в обществе приезжих с континента.
At the control Ségouin had presented him to one of the French competitors and, in answer to his confused murmur of compliment, the swarthy face of the driver had disclosed a line of shining white teeth.
На старте Сегуэн познакомил Джимми с одним из участников французов, и в ответ на его нескладный комплимент на смуглом лице гонщика блеснул ряд белых зубов.
It was pleasant after that honour to return to the profane world of spectators amid nudges and significant looks.
Приятно было после такой чести, возвращаясь в мир непосвященных зрителей, ощущать подталкивания локтем и многозначительные взгляды.
Then as to money—he really had a great sum under his control.
А что до денег, то он в самом деле располагал крупной суммой.
Ségouin, perhaps, would not think it a great sum but Jimmy who, in spite of temporary errors, was at heart the inheritor of solid instincts knew well with what difficulty it had been got together.
Сегуэну, может быть, это и не показалось бы крупной суммой, но Джимми, который, несмотря на свои временные заблуждения, был достойным наследником здравых инстинктов, прекрасно понимал, какого труда стоило сколотить ее.
This knowledge had previously kept his bills within the limits of reasonable recklessness and, if he had been so conscious of the labour latent in money when there had been question merely of some freak of the higher intelligence, how much more so now when he was about to stake the greater part of his substance!
В свое время это удерживало его долги в границах допустимого мотовства, и если он так хорошо сознавал, сколько труда вложено в деньги, когда дело касалось всего лишь прихотей высокообразованного юноши, то уж тем более сейчас, когда он собирался рискнуть большею частью своего состояния!
It was a serious thing for him.
Для него это был серьезный вопрос.
Of course, the investment was a good one and Ségouin had managed to give the impression that it was by a favour of friendship the mite of Irish money was to be included in the capital of the concern.
Разумеется, дело было верное, и Сегуэн сумел создать впечатление, что только во имя дружбы лепта ирландца будет присоединена к капиталу концерна.
Jimmy had a respect for his father’s shrewdness in business matters and in this case it had been his father who had first suggested the investment; money to be made in the motor business, pots of money.
Джимми питал уважение к зоркому глазу своего отца в коммерческих делах, а тут именно отец первый заговорил о том, чтобы войти в долю; стоило вкладывать деньги в автомобили — прибыльное дело.
Moreover Ségouin had the unmistakable air of wealth.
Кроме того, на Сегуэне, несомненно, лежала печать богатства.
Jimmy set out to translate into days’ work that lordly car in which he sat.
Джимми принялся переводить на рабочие дни стоимость роскошной машины, в которой он сидел.
How smoothly it ran.
Какой мягкий у нее ход!
In what style they had come careering along the country roads!
С каким шиком промчались они по дороге!
The journey laid a magical finger on the genuine pulse of life and gallantly the machinery of human nerves strove to answer the bounding courses of the swift blue animal.
Езда магическим перстом коснулась самого пульса жизни, и механизм человеческой нервной системы с готовностью отзывался на упругий бег синего зверя.