A Canary for One/Канарейку в подарок
A CANARY FOR ONE.
Канарейку в подарок
The train passed very quickly a long, red stone house with a garden and four thick palm-trees with tables under them in the shade.
Поезд промчался мимо длинного кирпичного дома с садом и четырьмя толстыми пальмами, в тени которых стояли столики.
On the other side was the sea.
По другую сторону полотна было море.
Then there was a cutting through red stone and clay, and the sea was only occasionally and far below against rocks.
Потом пошли откосы песчаника и глины, и море мелькало лишь изредка, далеко внизу, под скалами.
“I bought him in Palermo”, the American lady said.
— Я купила ее в Палермо, — сказала американка.
“We only had an hour ashore and it was Sunday morning.
— Мы там стояли только один час: это было в воскресенье утром.
The man wanted to be paid in dollars and I gave him a dollar and a half.
Торговец хотел получить плату долларами, и я отдала за нее полтора доллара.
He really sings very beautifully”.
Правда, она чудесно поет?
It was very hot in the train and it was very hot in the lit salon compartment.
В поезде было очень жарко, было очень жарко и в купе спального вагона.
There was no breeze came through the open window.
Не чувствовалось ни малейшего ветерка.
The American lady pulled the window-blind down and there was no more sea, even occasionally.
Американка опустила штору, и моря совсем не стало видно, даже изредка.
On the other side there was glass, then the corridor, then an open window, and outside the window were dusty trees and an oiled road and flat fields of grapes, with gray-stone hills behind them.
Сквозь стеклянную дверь купе был виден коридор и открытое окно, а за окном пыльные деревья, лоснящаяся дорога, ровные поля, виноградники и серые холмы за ними.
There was smoke from many tall chimneys—coming into Marseilles, and the train slowed down and followed one track through many others into the station.
Из множества высоких труб валил дым — подъезжали к Марселю; поезд замедлил ход и по одному из бесчисленных путей подошел к вокзалу.
The train stayed twenty-five minutes in the station at Marseilles and the American lady bought a copy of The Daily Mail and a half-bottle of Evian water.
В Марселе простояли двадцать пять минут, и американка купила «Дэйли мэйл» и полбутылки минеральной воды.
She walked a little way along the station platform, but she stayed near the steps of the car because at Cannes, where it stopped for twelve minutes, the train had left with no signal of departure and she had only gotten on just in time.
Она прошлась по платформе, не отходя далеко от подножки вагона, потому что в Каннах, где стояли двенадцать минут, поезд тронулся без звонка, и она едва успела вскочить.
The American lady was a little deaf and she was afraid that perhaps signals of departure were given and that she did not hear them.
Американка была глуховата — она боялась, что звонок, может быть, и давали, но она его не слышала.
The train left the station in Marseilles and there was not only the switch-yards and the factory smoke but, looking back, the town of Marseilles and the harbor with stone hills behind it and the last of the sun on the water.
Поезд вышел с марсельского вокзала, и теперь стали видны не только стрелки и фабричный дым, но, если оглянуться назад, — и город, и гавань, и горы за ней, и последние отблески солнца на воде.
As it was getting dark the train passed a farmhouse burning in a field.
В сумерках поезд промчался мимо фермы, горевшей среди поля.
Motor-cars were stopped along the road and bedding and things from inside the farmhouse were spread in the field.
У дороги стояли машины; постели и все домашнее имущество было вынесено в поле.
Many people were watching the house burn.
Смотреть на пожар собралось много народа.
After it was dark the train was in Avignon.
Когда стемнело, поезд пришел в Авиньон.
People got on and off.
Пассажиры входили и выходили.
At the news-stand Frenchmen, returning to Paris, bought that day’s French papers.
Французы, возвращавшиеся в Париж, покупали в киоске сегодняшние французские газеты.
On the station platform were negro soldiers.
На платформе стояли солдаты негры в коричневых мундирах.
They wore brown uniforms and were tall and their faces shone, close under the electric light.
Все они были высокого роста, их лица блестели в свете электрических фонарей.
Their faces were very black and they were too tall to stare.
Они были совсем черные, и такого высокого роста, что им не было видно, что делается в вагонах.
The train left Avignon station with the negroes standing there.
Поезд тронулся, платформа и стоявшие на ней негры остались позади.
A short white sergeant was with them.
С ними был сержант маленького роста, белый.
Inside the lit salon compartment the porter had pulled down the three beds from inside the wall and prepared them for sleeping.
В спальном купе проводник откинул три койки и застелил их.
In the night the American lady lay without sleeping because the train was a rapide and went very fast and she was afraid of the speed in the night.
Американка всю ночь не спала, потому что поезд был скорый, а она боялась быстрой езды по ночам.
The American lady’s bed was the one next to the window.
Ее койка была у окна.
The canary from Palermo, a cloth spread over his cage, was out of the draft in the corridor that went into the compartment wash-room.
Канарейку из Палермо, в закутанной шалью клетке, вынесли в коридор рядом с уборной, подальше от сквозняка.
There was a blue light outside the compartment, and all night the train went very fast and the American lady lay awake and waited for a wreck.
В коридоре горел синий фонарь. Всю ночь поезд шел очень быстро, и американка не спала, ожидая крушения.
In the morning the train was near Paris, and after the American lady had come out from the wash-room, looking very wholesome and middle-aged and American in spite of not having slept, and had taken the cloth off the birdcage and hung the cage in the sun, she went back to the restaurant-car for breakfast.
Утром, когда до Парижа оставалось совсем немного, американка вышла из умывальной, очень свежая, несмотря на бессонную ночь, очень здоровая на вид, — типичная американка средних лет. Раскутав клетку и повесив ее на солнце, она отправилась в вагон-ресторан завтракать.
When she came back to the lit salon compartment again, the beds had been pushed back into the wall and made into seats, the canary was shaking his feathers in the sunlight that came through the open window, and the train was much nearer Paris.
Когда она вернулась в купе, постели были уже убраны и превращены в сиденья, канарейка отряхивала перышки в солнечном свете, лившемся в открытое окно, и поезд подходил к Парижу.
“He loves the sun”, the American lady said.
— Она любит солнце, — сказала американка.
“He’ll sing now in a little while”.
— Сейчас запоет.
The canary shook his feathers and pecked into them.
Канарейка встряхнулась и начала чистить перышки.
“I’ve always loved birds”, the American lady said.
— Я всегда любила птиц, — сказала американка.
“I’m taking him home to my little girl.
— Я везу ее домой, моей дочке…
There—he’s singing now”.
Вот она и запела.
The canary chirped and the feathers on his throat stood out, then he dropped his bill and pecked into his feathers again.
Канарейка чирикнула, и перья у нее на шее взъерошились, потом она опустила головку и зарылась клювом в перья.
The train crossed a river and passed through a very carefully tended forest.
Поезд пролетел через мост и шел очень чистеньким лесом.
The train passed through many outside of Paris towns.
Один за другим мелькали пригороды Парижа.
There were tram- cars in the towns and big advertisements for the Belle Jardinière and Dubonnet and Pernod on the walls toward the train.
В пригородах были трамваи, и на стенах, обращенных к полотну, большие рекламы: Белль Жардиньер, Дюбонне и Перно.
All that the train passed through looked as though it were before breakfast.
Все, мимо чего проходил поезд, выглядело словно натощак.
For several minutes I had not listened to the American lady, who was talking to my wife.
Сначала я не прислушивался к разговору американки с моей женой.
“Is your husband American too?”. asked the lady.
— Ваш муж тоже американец? — спросила она.
“Yes”, said my wife.
— Да, — отвечала моя жена.
“We’re both Americans”.
— Мы оба американцы.