The Ladies' Paradise / ДАМСКОЕ СЧАСТЬЕ
D ENISE had walked from the Saint-Lazare railway station, where.
Дениза шла пешком с вокзала Сен-Лазар, куда ее с двумя братьями доставил шербургский поезд.
a Cherbourg train had landed her and her two brothers, after a night passed on the hard seat of a third-class carriage.
Маленького Пепе она вела за руку. Жан плелся позади. Все трое страшно устали от путешествия, после ночи, проведенной на жесткой скамье в вагоне третьего класса.
She was leading Pépé by the hand, and Jean was following her, all three fatigued after the journey, frightened and lost in this vast Paris, their eyes on every street name, asking at every corner the way to the Rue de la Michodière, where their uncle Baudu lived.
В огромном Париже они чувствовали себя потерянными и заблудившимися, глазели на дома и спрашивали на каждом перекрестке: где улица Мишодьер? Там живет их дядя Бодю.
But on arriving in the Place Gaillon, the young girl stopped short, astonished.
Попав наконец на площадь Гайон, девушка в изумлении остановилась.
“Oh!
— Жан, — промолвила она, — погляди-ка!
look there, Jean”, said she; and they stood still, nestling close to one another, all dressed in black, wearing the old mourning bought at their father's death.
И они замерли, прижавшись друг к другу; все трое были в черном: они донашивали старую одежду — траур по отцу.
She, rather puny for her twenty years, was carrying a small parcel; on the other side, her little brother, five years old, was clinging to her arm; while behind her, the big brother, a strapping youth of sixteen, was standing empty-handed.
Дениза была невзрачная девушка, слишком тщедушная для своих двадцати лет; в одной руке она несла небольшой узелок, другою — держала за ручонку младшего, пятилетнего брата; позади нее стоял, от удивления свесив руки, старший брат — шестнадцатилетний подросток, в полном расцвете юности.
“Well”, said she, after a pause, “that is a shop!”.
— Да, — сказала она, помолчав, — вот это магазин!
They were at the corner of the Rue de la Michodière and the Rue Neuve-Saint-Augustin, in front of a draper's shop, which displayed a wealth of colour in the soft October light.
То был магазин новинок на углу улиц Мишодьер и Нев-Сент- Огюстен. В этот мягкий и тусклый октябрьский день его витрины сверкали яркими тонами.
Eight o'clock was striking at the church of Saint-Roch; not many people were about, only a few clerks on their way to business, and housewives doing their morning shopping.
На башне церкви св. Роха пробило восемь; Париж только еще пробуждался, и на улицах встречались лишь служащие, спешившие в свои конторы, да хозяйки, вышедшие за провизией.
Before the door, two shopmen, mounted on a step-ladder, were hanging up some woollen goods, whilst in a window in the Rue Neuve-Saint-Augustin another young man, kneeling with his back to the pavement, was delicately plaiting a piece of blue silk.
У входа в магазин двое приказчиков, взобравшись на стремянку, развешивали шерстяную материю, а в витрине со стороны улицы Нев-Сент-Огюстен другой приказчик, стоя на коленях, спиной к улице, тщательно драпировал складками отрез голубого шелка.
In the shop, where there were as yet no customers, there was a buzz as of a swarm of bees at work.
Покупателей еще не было, да и служащие только еще начали прибывать, но магазин уже гудел внутри, как потревоженный улей.
“By Jove!”.
— Да, что и говорить, — заметил Жан.
said Jean, “this beats Valognes.
— Это почище Валони.
Yours wasn't such a fine shop”.
Твой был не такой красивый!
Denise shook her head.
Дениза пожала плечами.
She had spent two years there, at Cornaille's, the principal draper's in the town, and this shop, encountered so suddenly—this, to her, enormous place, made her heart swell, and kept her excited, interested, and oblivious of everything else.
Она два года прослужила в Валони, у Корная, лучшего в городе торговца новинками; но этот неожиданно попавшийся им по дороге магазин, этот огромный дом преисполнил ее неизъяснимым волнением и словно приковал к себе; взволнованная, изумленная, она позабыла обо всем на свете.
The high plate-glass door, facing the Place Gaillon, reached the first storey, amidst a complication of ornaments covered with gilding.
На срезанном углу, выходившем на площадь Гайон, выделялась высокая стеклянная дверь в орнаментальной раме с обильной позолотой; дверь доходила до второго этажа.
Two allegorical figures, representing two laughing, bare- breasted women, unrolled the scroll bearing the sign, “The Ladies' Paradise”.
Две аллегорические фигуры — откинувшиеся назад смеющиеся женщины с обнаженной грудью — держали развернутый свиток, на котором было написано: «Дамское счастье».
The establishment extended along the Rue de la Michodière and the Rue Neuve-Saint Augustin, and comprised, beside the corner house, four others—two on the right and two on the left, bought and fitted up recently.
Отсюда сплошной цепью расходились витрины: одни тянулись по улице Мишодьер; другие — по Нев-Сент-Огюстен, занимая, помимо угольного дома, еще четыре, недавно купленных и приспособленных для торговли, — два слева и два справа.
It seemed to her an endless extension, with its display on the ground floor, and the plate-glass windows, through which could be seen the whole length of the counters.
Эти уходящие вдаль витрины казались Денизе бесконечными; сквозь их зеркальные стекла, а также в окна второго этажа можно было видеть все, что творится внутри.
Upstairs a young lady, dressed all in silk, was sharpening a pencil, while two others, beside her, were unfolding some velvet mantles.
Вот наверху барышня в шелковом платье чинит карандаш, а неподалеку две другие раскладывают бархатные манто.
“The Ladies' Paradise”, read Jean, with the tender laugh of a handsome youth who had already had an adventure with a woman.
— «Дамское счастье», — прочел Жан с легким смешком: в Валони у этого красавца юноши уже была интрижка с женщиной.
“That must draw the customers—eh?”.
— Да, мило! Это должно привлекать покупательниц.
But Denise was absorbed by the display at the principal entrance.
Но Дениза вся ушла в созерцание выставки товаров, расположившейся у центрального входа.
There she saw, in the open street, on the very pavement, a mountain of cheap goods—bargains, placed there to tempt the passers-by, and attract attention.
Здесь, под открытым небом, у подъезда, были разложены, точно приманка, груды дешевых товаров на все вкусы, чтобы прохожие могли их купить, не заходя в магазин.
Hanging from above were pieces of woollen and cloth goods, merinoes, cheviots, and tweeds, floating like flags; the neutral, slate, navy-blue, and olive-green tints being relieved by the large white price-tickets.
Сверху, со второго этажа, свешивались, развеваясь как знамена, полотнища шерстяной материи и сукон, материи из мериносовой шерсти, шевиот, мольтон; на их темно-сером, синем, темно-зеленом фоне отчетливо выделялись белые ярлычки.
Close by, round the doorway, were hanging strips of fur, narrow bands for dress trimmings, fine Siberian squirrel- skin, spotless snowy swansdown, rabbit-skin imitation ermine and imitation sable.
По бокам, обрамляя вход, висели меховые палантины, узкие полосы меха для отделки платьев — пепельно-серые беличьи спинки, белоснежный пух лебяжьих грудок, кролик, поддельный горностай и поддельная куница.
Below, on shelves and on tables, amidst a pile of remnants, appeared an immense quantity of hosiery almost given away; knitted woollen gloves, neckerchiefs, women's hoods, waistcoats, a winter show in all colours, striped, dyed, and variegated, with here and there a flaming patch of red.
Внизу — в ящиках, на столах, среди груды отрезов — высились горы трикотажных товаров, продававшихся за бесценок: перчатки и вязаные платки, капоры, жилеты, всевозможные зимние вещи, пестрые, узорчатые, полосатые, в красный горошек.
Denise saw some tartan at nine sous, some strips of American vison at a franc, and some mittens at five sous.
Денизе бросилась в глаза клетчатая материя по сорок пять сантимов за метр, шкурки американской норки по франку за штуку, митенки за пять су.
There appeared to be an immense clearance sale going on; the establishment seemed bursting with goods, blocking up the pavement with the surplus.
Это было похоже на гигантскую ярмарку; казалось, магазин лопнул от множества товаров и избыток их вылился на улицу.
Uncle Baudu was forgotten.
Дядюшка Бодю был забыт.
Pépé himself, clinging tightly to his sister's hand, opened his big eyes in wonder.
Даже Пепе, не выпускавший руку сестры, вытаращил глаза.
A vehicle coming up, forced them to quit the road-way, and they turned up the Rue Neuve- Saint-Augustin mechanically, following the shop windows and stopping at each fresh display.
Приближавшаяся повозка спугнула их с площади, и они машинально пошли по улице Нев-Сент-Огюстен, переходя от витрины к витрине и подолгу простаивая перед каждой.
At first they were captivated by a complicated arrangement: above, a number of umbrellas, laid obliquely, seemed to form a rustic roof.
Сначала их поразило замысловатое устройство выставок: вверху по диагонали были расположены зонтики в виде крыши деревенской хижины.
beneath these a quantity of silk stockings, hung on rods, showed the roundness of the calves, some covered with rosebuds, others of all colours, black open-worked, red with embroidered corners, and flesh colour, the silky grain of which made them look as soft as a fair woman's skin.
внизу на металлических прутьях висели шелковые чулки, словно обтягивавшие округлые икры. тут были чулки всех цветов: черные с ажуром, красные с вышивкой, тельного цвета, усеянные букетиками роз, и атласистая вязь их казалась нежной, как кожа блондинки..
and at the bottom of all, a symmetrical array of gloves, with their taper fingers and narrow palms, and that rigid virgin grace which characterises such feminine articles before they are worn..
Наконец, на полках, покрытых сукном, лежали симметрично разложенные перчатки с удлиненными, как у византийской девственницы, пальцами и с ладонью, отмеченной какою-то чуть угловатой, поистине девичьей грацией, как все еще не ношенные женские наряды.
But the last window especially attracted their attention.
Но особенно ошеломила их последняя витрина.
It was an exhibition of silks, satins, and velvets, arranged so as to produce, by a skilful artistic arrangement of colours, the most delicious shades imaginable.
Шелк, атлас и бархат были представлены здесь во всем разнообразии переливчатой, вибрирующей гаммы тончайших оттенков: наверху — бархат густого черного цвета и бархат молочной белизны.
At the top were the velvets, from a deep black to a milky white: lower down, the satins—pink, blue, fading away into shades of a wondrous delicacy.
ниже — атласные ткани, розовые, голубые, в причудливых складках, постепенно переходящие в бледные, бесконечно нежные тона.
still lower down were the silks, of all the colours of the rainbow, pieces set up in the form of shells, others folded as if round a pretty figure, arranged in a life-like natural manner by the clever fingers of the window dressers..
еще ниже, словно ожив под опытными пальцами продавца, переливались шелка всех цветов радуги, — отрезы, свернутые в виде кокард и расположенные красивыми складками, точно на вздымающейся груди..
Between each motive, between each coloured phrase of the display, ran a discreet accompaniment, a slight puffy ring of cream-coloured silk.
Каждый мотив, каждая красочная фраза витрины была отделена от другой как бы приглушенным аккомпанементом — легкой волнистой лентой кремовых фуляров.
At each end were piled up enormous bales of the silk of which the house had made a specialty, the “Paris Paradise” and the “Golden Grain”, two exceptional articles destined to work a revolution in that branch of commerce.
А по обеим сторонам витрины высились груды шелка двух сортов: «Счастье Парижа» и «Золотистая кожа»: шелка эти продавались только здесь и были из ряда вон выдающимся товаром, которому предстояло произвести переворот в торговле новинками.
“Oh, that silk at five francs twelve sous!”.
— Такой фай и всего по пять шестьдесят!
murmured Denise, astonished at the “Paris Paradise”.
— шептала Дениза, изумленная «Счастьем Парижа».
Jean began to get tired.
Жан начал скучать.
He stopped a passer-by. “Which is the Rue de la Michodière, please, sir?”.
Он остановил прохожего: — Скажите, пожалуйста, где улица Мишодьер?
On hearing that it was the first on the right they all turned back, making the tour of the establishment.
Оказалось, что это — первая улица направо, и молодые люди повернули назад, огибая магазин.
But just as she was entering the street, Denise was attracted by a window in which ladies' dresses were displayed.
Когда Дениза вышла на улицу Мишодьер, ее ошеломила витрина с готовыми дамскими нарядами: у Корная она как раз торговала готовым платьем.
At Cornaille's that was her department, but she had never seen anything like this, and remained rooted to the spot with admiration.
Но ничего подобного она никогда еще не видывала; от изумления она даже не могла сдвинуться с места.