The Abandoned Woman / Покинутая женщина
THE DESERTED WOMAN In the early spring of 1822, the Paris doctors sent to Lower Normandy a young man just recovering from an inflammatory complaint, brought on by overstudy, or perhaps by excess of some other kind.
Ранней весной 1822 года парижские врачи отправили в Нижнюю Нормандию одного молодого человека, только что поднявшегося после тяжелой болезни, вызванной переутомлением - то ли от усиленных занятий, то ли от бурной жизни.
His convalescence demanded complete rest, a light diet, bracing air, and freedom from excitement of every kind, and the fat lands of Bessin seemed to offer all these conditions of recovery.
Для восстановления здоровья ему был необходим полный покой, легкая, здоровая пища, прохладный климат и полное отсутствие сильных впечатлений. Плодородные поля Бессена и бесцветная провинциальная жизнь несомненно должны были помочь его выздоровлению.
To Bayeux, a picturesque place about six miles from the sea, the patient therefore betook himself, and was received with the cordiality characteristic of relatives who lead very retired lives, and regard a new arrival as a godsend.
Он приехал в Байе, хорошенький городок, расположенный в двух лье от моря, к одной из своих кузин, принявшей его с особым радушием, свойственным людям, которые привыкли жить уединенно и для которых приезд родственника или друга - счастливое событие.
All little towns are alike, save for a few local customs.
Все маленькие города, если не считать кое-каких мелочей обихода, похожи один на другой.
When M. le Baron Gaston de Nueil, the young Parisian in question, had spent two or three evenings in his cousin’s house, or with the friends who made up Mme.
И вот после нескольких вечеров, проведенных у своей кузины г-жи де Сент-Север и у знакомых, составлявших ее общество, молодой парижанин барон Гастон де Нюэйль вполне изучил этих людей, олицетворявших весь город во мнении их собственного замкнутого круга.
de Sainte-Severe’s circle, he very soon had made the acquaintance of the persons whom this exclusive society considered to be “the whole town.” Gaston de Nueil recognized in them the invariable stock characters which every observer finds in every one of the many capitals of the little States which made up the France of an older day.
Таким образом, он увидел неизменный подбор действующих лиц, какой проезжие наблюдатели всегда находят в многочисленных столицах бывших государств, из которых встарь состояла Франция.
First of all comes the family whose claims to nobility are regarded as incontestable, and of the highest antiquity in the department, though no one has so much as heard of them a bare fifty leagues away.
Первое место тут занимает некая семья, чья родовитость - пусть об этом ничего не известно едва отъедешь на пятьдесят лье - в пределах департамента считается бесспорной и возводится к древнейшим временам.
This species of royal family on a small scale is distantly, but unmistakably, connected with the Navarreins and the Grandlieu family, and related to the Cadignans, and the Blamont-Chauvrys.
Такая королевская династия в миниатюре своими родственными отношениями, хотя никто этого и не подозревает, соприкасается с Наварренами и Гранлье, примыкает к Кадиньянам и связана с Бламонами-Шоври.
The head of the illustrious house is invariably a determined sportsman.
Глава этого прославленного рода - непременно заядлый охотник.
He has no manners, crushes everybody else with his nominal superiority, tolerates the sub-prefect much as he submits to the taxes, and declines to acknowledge any of the novel powers created by the nineteenth century, pointing out to you as a political monstrosity the fact that the prime minister is a man of no birth.
Человек дурно воспитанный, он всех подавляет знатностью своего имени; он лишь с трудом терпит супрефекта, скрепя сердце платит налоги, не признает никаких новых властей, созданных девятнадцатым веком; для него то обстоятельство, что первый министр не дворянин, - политическая несообразность.
His wife takes a decided tone, and talks in a loud voice. She has had adorers in her time, but takes the sacrament regularly at Easter. She brings up her daughters badly, and is of the opinion that they will always be rich enough with their name.
Его жена говорит резким тоном и не допускает возражений; в прошлом были у нее поклонники, но она женщина набожная; дочерей своих воспитывает плохо, считая, что родовитость - достаточное для них приданое.
Neither husband nor wife has the remotest idea of modern luxury. They retain a livery only seen elsewhere on the stage, and cling to old fashions in plate, furniture, and equipages, as in language and manner of life.
Ни муж, ни жена не имеют представления о современной роскоши; ливреи слуг, серебро, мебель, кареты - все у них старинного фасона, они старомодны как в укладе жизни, так и в языке.
This is a kind of ancient state, moreover, that suits passably well with provincial thrift.
А приверженность к старине к тому же прекрасно сочетается с провинциальной бережливостью.
The good folk are, in fact, the lords of the manor of a bygone age, minus the quitrents and heriots, the pack of hounds and the laced coats; full of honor among themselves, and one and all loyally devoted to princes whom they only see at a distance.
Словом, это все то же дворянство былых времен, но без вассальных податей, без гончих, без шитых золотом кафтанов; все они кичатся друг перед другом, все преданы королевскому дому, однако при дворе не бывают.
The historical house incognito is as quaint a survival as a piece of ancient tapestry.
Эта безвестная историческая фамилия своеобразна наподобие старинного гобелена.
Vegetating somewhere among them there is sure to be an uncle or a brother, a lieutenant-general, an old courtier of the Kings’s, who wears the red ribbon of the order of Saint-Louis, and went to Hanover with the Marechal de Richelieu: and here you will find him like a stray leaf out of some old pamphlet of the time of Louis Quinze.
В семье непременно доживает свой век какой-нибудь дядюшка или брат, генерал-лейтенант, кавалер орденов, придворный, который сопутствовал маршалу Ришелье в Ганновер, - вы его найдете здесь, как находите случайно сохранившийся обрывок старого памфлета времен Людовика XV.
This fossil greatness finds a rival in another house, wealthier, though of less ancient lineage.
С этими ископаемыми соперничает другая семья, более богатая, но менее родовитая.
Husband and wife spend a couple of months of every winter in Paris, bringing back with them its frivolous tone and short-lived contemporary crazes.
Муж и жена проводят два зимних месяца в Париже, откуда привозят легкомысленное расположение духа и воспоминания о мимолетных увлечениях.
Madame is a woman of fashion, though she looks rather conscious of her clothes, and is always behind the mode.
Жена любит наряжаться, жеманится и всегда отстает от столичных дам.
She scoffs, however, at the ignorance affected by her neighbors. Her plate is of modern fashion; she has “grooms,” Negroes, a valet-de-chambre, and what-not.
Однако ж она подсмеивается над провинциальной косностью своих соседей; у нее модное серебро, она держит грумов, лакеев-негров, камердинера.
Her oldest son drives a tilbury, and does nothing (the estate is entailed upon him), his younger brother is auditor to a Council of State.
У старшего сына есть тильбюри, он бездельничает: он наследует майорат; младший состоит аудитором в государственном совете.
The father is well posted up in official scandals, and tells you anecdotes of Louis XVIII. and Madame du Cayla.
Главе семьи подробно известны все министерские интриги, он рассказывает анекдоты о Людовике XVIII и мадам дю Кэля.
He invests his money in the five per cents, and is careful to avoid the topic of cider, but has been known occasionally to fall a victim to the craze for rectifying the conjectural sums-total of the various fortunes of the department. He is a member of the Departmental Council, has his clothes from Paris, and wears the Cross of the Legion of Honor.
свой капитал он помещает из пяти годовых, избегает разговоров о сидре, но порой им овладевает страсть к подсчету чужих состояний; он член генерального совета, одевается в Париже и носит крест Почетного легиона..
In short, he is a country gentleman who has fully grasped the significance of the Restoration, and is coining money at the Chamber, but his Royalism is less pure than that of the rival house; he takes the Gazette and the Debats, the other family only read the Quotidienne.
Словом, этот дворянин понял дух Реставрации и извлекает выгоду из палаты, но его роялизм менее бескорыстен, чем роялизм семейства, с которым он соперничает. Он получает "Газетт" и "Деба".
His lordship the Bishop, a sometime Vicar-General, fluctuates between the two powers, who pay him the respect due to religion, but at times they bring home to him the moral appended by the worthy Lafontaine to the fable of the Ass laden with Relics.
Первая семья читает только "Котидьен", Епископ, бывший старший викарий, лавирует между обоими могущественными семействами, воздающими должное его сану, хотя временами они дают ему почувствовать мораль басни славного Лафонтена "Осел, нагруженный священными реликвиями".
The good man’s origin is distinctly plebeian.
Монсиньор - не дворянского рода.
Then come stars of the second magnitude, men of family with ten or twelve hundred livres a year, captains in the navy or cavalry regiments, or nothing at all.
Затем следуют звезды второй величины: дворяне, имеющие ренту в десять - двенадцать тысяч ливров; в прошлом это были или морские капитаны, или ротмистры, или же попросту никто.
Out on the roads, on horseback, they rank half-way between the cure bearing the sacraments and the tax collector on his rounds.
Теперь они верхом разъезжают по дорогам, наподобие то ли приходского священника, везущего святые дары, то ли сборщика податей.
Pretty nearly all of them have been in the Pages or in the Household Troops, and now are peaceably ending their days in a faisance-valoir, more interested in felling timber and the cider prospects than in the Monarchy.
Почти все они состояли в пажах или мушкетерах, а теперь мирно доживают свой век, выкачивая доходы из имения, и больше интересуются порубкой леса и сидром, чем монархией.
Still they talk of the Charter and the Liberals while the cards are making, or over a game at backgammon, when they have exhausted the usual stock of dots, and have married everybody off according to the genealogies which they all know by heart. Their womenkind are haughty dames, who assume the airs of Court ladies in their basket chaises.
Но любят поговорить о хартии и либералах между двумя робберами виста или во время партии в триктрак, после того как подсчитают, какое приданое дают за такой-то невестой, и всех переженят в соответствии с родословными, которые они знают наизусть.
They huddle themselves up in shawls and caps by way of full dress; and twice a year, after ripe deliberation, have a new bonnet from Paris, brought as opportunity offers. Exemplary wives are they for the most part, and garrulous.
Их жены важничают и с видом придворных дам восседают в своих плетеных кабриолетах; закутавшись в шаль и надев чепчик, они мнят себя очень нарядными; они покупают после долгих обсуждений две шляпы в год и получают их из Парижа с оказией, Обычно они болтливы и добродетельны.
These are the principal elements of aristocratic gentility, with a few outlying old maids of good family, spinsters who have solved the problem: given a human being, to remain absolutely stationary.
При этих главных представителях аристократической породы состоит еще несколько старых дев благородного происхождения, разрешивших проблему обращения человеческого существа в окаменелость.
They might be sealed up in the houses where you see them; their faces and their dresses are literally part of the fixtures of the town, and the province in which they dwell.
Они как бы вросли в те дома, где вы их встречаете; их лица, наряды слились с домашней обстановкой, с городом, с провинцией; они хранители местных традиций, происшествий, общественного мнения.
They are its tradition, its memory, its quintessence, the genius loci incarnate. There is something frigid and monumental about these ladies; they know exactly when to laugh and when to shake their heads, and every now and then give out some utterance which passes current as a witticism.
Они чопорны и величавы, умеют кстати улыбнуться или покачать головой, иногда произнести словцо, которое почитается остроумным.
A few rich townspeople have crept into the miniature Faubourg Saint-Germain, thanks to their money or their aristocratic leanings.
Несколько богатых буржуа благодаря своим аристократическим воззрениям или состоянию проникли в это подобие Сен-Жерменского предместья.
But despite their forty years, the circle still say of them, “Young So-and-so has sound opinions,” and of such do they make deputies.
Несмотря на то, что им лет под сорок, о них говорят; "У этого молодого человека неплохая голова", - и делают их депутатами.
As a rule, the elderly spinsters are their patronesses, not without comment.
Обычно им покровительствуют старые девы, что, разумеется, вызывает пересуды.
Finally, in this exclusive little set include two or three ecclesiastics, admitted for the sake of their cloth, or for their wit; for these great nobles find their own society rather dull, and introduce the bourgeois element into their drawing-rooms, as a baker puts leaven into his dough.
Наконец в это избранное общество допущены некоторые духовные лица - одни из уважения к их сану, другие за свой ум; наскучив обществом друг друга, знать вводит к себе в гостиные буржуазию, как булочник кладет в тесто дрожжи.
The sum-total contained by all heads put together consists of a certain quantity of antiquated notions; a few new inflections brewed in company of an evening being added from time to time to the common stock.
Воззрения, скопившиеся во всех этих головах, составились из некоторого количества старинных понятий, к ним примешались кое-какие новые, и эта жвачка сообща пережевывается каждый вечер.
Like sea-water in a little creek, the phrases which represent these ideas surge up daily, punctually obeying the tidal laws of conversation in their flow and ebb; you hear the hollow echo of yesterday, to-day, to-morrow, a year hence, and for evermore.
Подобно воде в маленькой бухте, фразы, выражающие их мысли, совершенно однообразны в своем постоянном движении, в своем ежедневном приливе и отливе; тот, кто раз услышал пустое звучание их разговора, будет слышать его и завтра, и через год, и во веки веков.
On all things here below they pass immutable judgments, which go to make up a body of tradition into which no power of mortal man can infuse one drop of wit or sense.
Их суждения о делах житейских составляют некую нерушимую научную систему, к которой ни один человек не властен добавить хотя бы крупицу сознательной мысли.
The lives of these persons revolve with the regularity of clockwork in an orbit of use and wont which admits of no more deviation or change than their opinions on matters religious, political, moral, or literary.
Жизнь этих рутинеров ограничена кругом привычек, столь же неизменных, как их религиозные, политические, моральные и литературные взгляды.
If a stranger is admitted to the cenacle, every member of it in turn will say (not without a trace of irony), “You will not find the brilliancy of your Parisian society here,” and proceed forthwith to criticise the life led by his neighbors, as if he himself were an exception who had striven, and vainly striven, to enlighten the rest.
Если какой-либо посторонний человек будет допущен в этот сплоченный кружок, каждый не без иронии скажет ему: "Вы у нас не найдете блеска вашего парижского света!" - и каждый осудит образ жизни своих соседей, давая понять, что он один является исключением в этом обществе и безуспешно пытался внести в него живую струю.
But any stranger so ill advised as to concur in any of their freely expressed criticism of each other, is pronounced at once to be an ill-natured person, a heathen, an outlaw, a reprobate Parisian “as Parisians mostly are.” Before Gaston de Nueil made his appearance in this little world of strictly observed etiquette, where every detail of life is an integrant part of a whole, and everything is known.
Но если, на беду свою, этот посторонний подтвердит каким-нибудь замечанием то мнение, которого они держатся друг о друге, он сейчас же прослывет злым человеком, без стыда и совести, настоящим парижанином, развращенным, как и вообще все парижане.
where the values of personalty and real estate is quoted like stocks on the vast sheet of the newspaper—before his arrival he had been weighed in the unerring scales of Bayeusaine judgment.
Когда Гастон де Нюэйль попал в этот светский мирок, где строго соблюдался этикет, где жизнь текла размеренно и каждый был осведомлен о делах другого, где родовитость и богатство котировались как биржевые ценности, упоминаемые на последних страницах газет, он заранее получил оценку при помощи точных весов местного общественного мнения.
His cousin, Mme. de Sainte-Severe, had already given out the amount of his fortune, and the sum of his expectations, had produced the family tree, and expatiated on the talents, breeding, and modesty of this particular branch.
Его кузина, г-жа де Сент-Север, уже сообщила о размерах его состояния, о видах на наследство, родословной, превозносила его связи, вежливость и скромность.
So he received the precise amount of attentions to which he was entitled; he was accepted as a worthy scion of a good stock; and, for he was but twenty-three, was made welcome without ceremony, though certain young ladies and mothers of daughters looked not unkindly upon him.
Ему был оказан именно тот прием, на который он мог рассчитывать, его приняли как человека родовитого, но запросто, потому что ему было только двадцать три года; однако иные молодые особы и некоторые мамаши сразу же стали строить ему куры.
He had an income of eighteen thousand livres from land in the valley of the Auge; and sooner or later his father, as in duty bound, would leave him the chateau of Manerville, with the lands thereunto belonging.
Его владения в долине Ож приносили восемнадцать тысяч ливров дохода, а рано или поздно отец должен был оставить ему в наследство замок Манервиль со всеми угодьями.
As for his education, political career, personal qualities, and qualifications—no one so much as thought of raising the questions.
Образование, возможность политической карьеры, личные достоинства и таланты - это никого не интересовало.
His land was undeniable, his rentals steady; excellent plantations had been made; the tenants paid for repairs, rates, and taxes; the apple-trees were thirty-eight years old.
В его владениях земля была плодородна, арендная плата хорошо обеспечена, насаждения были в превосходном состоянии, всякого рода починки и уплата налогов были возложены на фермеров, яблоням насчитывалось тридцать восемь лет.