Дело об опеке/La interdiccion
Какая радость любоваться барвинком, пробивающимся из-под снега!
Libro descargado en www.elejandria.com, tu sitio web de obras de dominio público¡Esperamos que lo disfrutéis!
— Благодарю, — отпарировал Бьяншон.
LA INTERDICCIÓN Honoré de Balzac Dedicada al señor contra almirante Bazoche, gobernador de la isla Borbón, por el autor agradecido.
Оноре де Бальзак Дело об опеке Контр-адмиралу Базошу, губернатору острова Бурбон, посвящает благодарный автор Однажды в 1828 году, в первом часу ночи, два молодых человека вышли из особняка, расположенного на улице Фобур-Сент-Оноре, неподалеку от Елисейского дворца Бурбонов; это были известный врач Орас Бьяншон и один из самых блестящих парижан, барон де Растиньяк, — друзья с давних лет. Оба отправили домой свои экипажи, нанять же фиакр им не удалось, но ночь была прекрасна и мостовая суха.
En 1828, á eso de la una de la madrugada, dos personas salían de un palacio situado en el arrabal de Saint-Honoré, cerca del EliseoBorbón; uno de ellos era un médico célebre, Horacio Bianchón, y el otro uno de los hombres más elegantes de París, el barón de Rastignac, ambos amigos desde hacía mucho tiempo. Los dos habían despedido su coche, y, aunque no lograron encontrar ninguno en el arrabal, como la noche estuviese hermosa y el piso seco, Eugenio de Rastignac dijo á Bianchón:
— Пройдемся пешком до бульвара, — предложил Бьяншону Эжен де Растиньяк, — ты возьмешь извозчика у клуба, они стоят там всю ночь до утра. Проводи меня домой.
—Vamos á pie hasta el bulevar, tomaremos un coche en el círculo, donde los hay hasta el amanecer, y me acompañas á casa.
— С удовольствием.
—Con mucho gusto.
— Ну, что скажешь, дорогой?
—Y bien, querido mío, ¿qué me dices?
— Об этой женщине? — холодно спросил доктор. — Узнаю Бьяншона! — воскликнул Растиньяк.
—¿De esa mujer? respondió fríamente el doctor.—Reconozco en ti á mi Bianchón de siempre, exclamó Rastignac.
— А что такое?
—Y bien, ¿qué?
— Но, мой милый, ты говоришь о маркизе дЭспар, как о больной, которую собираешься положить к себе в лечебницу.
—Pero, amigo mío, me hablas de la marquesa de Espard como si se tratase de un enfermo que desease entrar en tu hospital.
— Хочешь знать мое мнение? Если ты бросишь баронессу де Нусинген ради этой маркизы, ты променяешь кукушку на ястреба. — Госпоже де Нусинген тридцать шесть лет, Бьяншон. — А этой тридцать три, — живо возразил доктор.
—¿Quieres saber lo que pienso, Eugenio? Pienso que si dejas á la señora Nucingen por esa marquesa, habrás cambiado los ojos por el rabo.—La señora Nucingen tiene treinta y seis años, Bianchón, —Y la otra treinta y tres, se apresuró á replicar el doctor.
— Даже злейшие ее ненавистницы не дают ей больше двадцати шести.
—Sus más crueles enemigos no le echan veintiséis.
— Дорогой мой, если хочешь знать, сколько лет женщине, взгляни на ее виски и на кончик носа. К каким бы косметическим средствам ни прибегала женщина, она ничего не может сделать с этими неумолимыми свидетелями ее тревог. Каждый прожитый год оставляет свой след. Когда у женщины кожа на висках стала слегка рыхлой, немного увяла, покрылась сетью морщинок, когда на кончике носа появились точечки, вроде тех едва заметных черных пылинок, которые, вылетая из труб, грязным дождиком сеются на Лондон, где камины топят каменным углем, — слуга покорный! — женщине перевалило за тридцать.
—Querido mío, cuando tengas interés en conocer la edad de una mujer, mírale las sienes y la punta de la nariz. Por mucho que hagan las mujeres con sus cosméticos, no po-drán nunca contra esos incorruptibles testigos de sus agitaciones. En esos dos puntos es donde deja cada año sus estigmas. Cuando las sienes de la mujer están blandas, rayadas y ajadas de un modo especial; cuando en la punta de la nariz se ven esos puntitos negros, que se parecen á las imperceptibles partículas que derraman sobre Londres las chimeneas donde se quema carbón de piedra, ten la seguridad absoluta de que la mujer pasa de los treinta años.
Пусть она прекрасна, остроумна, обаятельна, пусть она отвечает всем твоим требованиям, но ей минуло тридцать лет, для нее уже настала пора зрелости.
Será hermosa, tendrá gracia, será amante, gozará de cuantos encantos quieras, pero pasará de los treinta años y ha llegado ya á su madurez.
Я не порицаю тех, кто сближается с такими женщинами, однако столь изысканный человек, как ты, не может принимать лежалый ранет за румяное яблочко, которое радует взор на ветке и само просится на зубок. Впрочем, любовь не заглядывает в метрические записи. Никто не любит женщину за юность или зрелость, за красоту или уродство, за глупость или ум; любят не за что-нибудь, а просто потому, что любят. — Ну, меня увлекает в ней другое. Она маркиза дЭспар, урожденная Бламон-Шоври, она блистает в свете, у нее возвышенная душа, у нее прелестная ножка, не хуже, чем у герцогини Беррийской; у нее, вероятно, сто тысяч ливров дохода, и я, вероятно, в один прекрасный день женюсь на ней! И тогда конец всем долгам.
No critico yo al que se enamora de esta clase de mujeres; pero entiendo que un hombre tan distinguido como tú no debe confundir una camuesa de febrero con una manzana que sonríe en su rama y está pidiendo un mordisco. Ya sé que el amor no va á consultar nunca la partida de bautismo: nadie ama á una mujer porque tenga tal ó cual edad, porque sea hermosa ó fea, estúpida ó inteligente, sino que se ama porque se ama.—Pues bien, yo la amo por otras muchas razones. Es marquesa de Espard, se apellida Blamont-Chauvry, está hoy de moda, tiene gran alma, un pie tan bonito como el de la duquesa de Berry, cien mil francos de renta, y acaso sea algún día mi esposa; en una palabra, que me pondrían en posición de poder pagar todas mis deudas.
— Я думал, ты богат, — заметил медик.
—Yo te creía rico, dijo Bianchon interrumpiendo á Rastignac.
— Помилуй! Все мои доходы — двадцать тысяч ливров, только-только хватает на собственный выезд. Я запутался с Нусингеном, как-нибудь я тебе расскажу эту историю. Я выдал замуж сестер — вот единственная моя удача после разлуки с тобой. Признаюсь, для меня важнее было устроить их, чем стать обладателем доходов в сто тысяч экю. Что же, по-твоему, мне делать? Я честолюбив. Что мне может дать госпожа де Нусинген? Еще год, и меня сбросят со счетов, я буду конченный человек, все равно как если бы был женат. Я несу все тяготы и брачной и холостой жизни, не зная преимуществ ни той, ни другой, — ложное положение, неизбежное для всякого, кто долго привязан к одной и той же юбке.
—¡Bah! tengo quince mil francos de renta, que es precisamente lo que necesito para sostener mis cuadras. Querido mío, me la pegaron inicuamente en el asunto Nucingen. Ya te contaré esa historia. He casado á mis hermanas, y esto es lo único que he salido ganando en limpio desde que nos hemos visto, y, á decir verdad, prefiero haberlas establecido que poseer cien mil francos de renta. Ahora ¿qué quieres que haga? Yo soy ambicioso. ¿Adónde pue-de llevarme la señora Nucingen? Un año más, y estaré estropeado y cascado como un hombre casado. Sufro hoy todos los inconvenientes del matrimonio y los del celibato, sin tener las ventajas del uno ó del otro, situación falsa á que llegan todos los que permanecen demasiado tiempo cosidos á una misma falda.
— Так ты думаешь, что поймал ерша? — воскликнул Бьяншон. — Знаешь, мой дорогой, твоя маркиза мне совсем не по вкусу.
—¿Y crees encontrar aquí la solución del problema? Dijo Bianchón. Tu marquesa, querido mío, no me es nada simpática.
— Тебя ослепляет либерализм. Если бы это была не госпожа дЭспар, а какая-нибудь госпожа Рабурден…
—Es que tus opiniones liberales te ofuscan. Si la señora de Espard fuese una señora Rabourdín...
— Послушай, мой милый, аристократка она или буржуазка, все равно она всегда останется бездушной кокеткой, законченным типом эгоистки.
—Escucha, querido mío; noble ó plebeya, esa mujer para mí no tiene alma, y será siempre el tipo más acabado del egoísmo.
Поверь мне, врачи привыкли разбираться в людях и в их поступках, наиболее искусные из нас, изучая тело, изучают душу. Будуар, где нас принимала маркиза, — прелестный, особняк — роскошный; и все же, думается, она запуталась в долгах. — Почему ты это решил?
Créeme, los médicos estamos acostumbrados á juzgar á los hombres y á las mujeres, y los que somos un tanto hábiles, reconocemos el alma al mismo tiempo que el cuerpo. A pesar de ese bonito saloncito donde hemos pasado la noche, á pesar del lujo de ese palacio, no tendría nada de particular que la marquesa estuviese empeñada. —¿En qué te fundas para decir eso?
— Я не утверждаю, а предполагаю. Она говорила о своей душе, как покойный Людовик Восемнадцатый говорил о своем сердце. Поверь мне! Эта хрупкая, бледная женщина с каштановыми волосами жалуется на недуги, чтоб ее пожалели, а на самом деле у нее железное здоровье, волчий аппетит, звериная сила и хитрость. Никогда еще газ, шелк и муслин не прикрывали ложь столь искусно.
—Yo no afirmo; supongo. Esa mujer ha hablado de su alma como el difunto Luis XVIII hablaba de su corazón. Escúchame; esa mujer raquítica, blanca y de cabellos castaños, que se queja para inspirar compasión, goza de una salud de hierro y posee un apetito de lobo y una fuerza y una cobardía de tigre. Jamás he visto disfrazar á nadie como á ella la mentira.
Ессо![1] — Ты пугаешь меня, Бьяншон! Видно, многого довелось тебе насмотреться после нашего пребывания в пансионе Воке!
¡Ecco! —Me asustas, Bianchón. ¿De modo que has aprendido muchas cosas desde que vivíamos en la casa Vauquer?
— Да, дорогой, я перевидел за это время немало марионеток, кукол и паяцев! Я узнал нравы светских дам; они поручают нашему попечению свое тело и самое дорогое, что у них может быть, — своего ребенка, если только они его любят, поручают нам уход за своим лицом, ибо уж о нем-то они всегда нежно заботятся.
—Desde entonces, querido mío, he visto infinidad de títeres y de muñecos. Conozco algo las costumbres de esas hermosas damas, cuyo cuerpo cuidamos y lo que ellas tienen de más precioso, ó sea su hijo, cuando le aman, y su rostro, por el que siempre sienten adoración.
Мы проводим ночи напролет у их изголовья, из кожи вон лезем, чтобы не допустить малейшего ущерба для их красоты. Мы преуспеваем в этом, не выдаем их тайн, молчим, как могила, — они присылают к нам за счетом и находят его чрезмерным! Кто их спас? Природа!
Pasa uno las noches á su cabecera, se sacrifica uno por evitar la más ligera alteración de su belleza, y, una vez que lo has logrado y que les ha guardado uno el secreto, piden la cuenta y siempre la encuentran cara. ¿Quién las ha salvado al fin y al cabo? La naturaleza, dicen ellas.
Они не только не восхваляют, они порочат нас, боятся порекомендовать нас своим приятельницам.
Lejos de alabarle á uno, le critican, á fin de que no pase uno á ser médico de sus mejores amigos.
Друг мой, вы говорите о них: «Ангелы!» — а я наблюдал этих ангелов во всей наготе, без улыбочек, скрывающих их душу, и без тряпок, скрывающих недостатки их тела, без манерничания и без корсета, — они не блещут красотой.
Querido mío, esas mujeres de quienes vosotros decís: «¡Son unos ángeles!» las he visto yo desprovistas de esas mascarillas, bajo las cuales cubren su alma, y de esos trapillos, bajo los cuales ocultan sus imperfecciones; en una palabra, sin corsé y sin adornos, no resultan en verdad hermosas.
Когда в юности житейское море выкинуло нас на скалу «Дом Воке», немало подымалось вокруг нас со дна и мути и грязи, а все же то, что мы там увидели, — ничто.
Cuando vivíamos en la casa Vauquer, empezamos ya por ver mucha suciedad en el mundo; pero lo que hemos visto allí no era nada.
В высшем свете я встретил чудовищ в шелках, Мишоно в белых перчатках, Пуаре, украшенных орденскими лентами, вельмож, дающих деньги в рост не хуже самого Гобсека!
Desde que frecuento el gran mundo, he visto verdaderos monstruos vestidos de satén y grandes señores ejerciendo la usura en mayor escala que el papá Gobsech.
К стыду человечества, должен признаться, что, когда я захотел пожать руку Добродетели, я нашел ее на чердаке, где она терпела голод и холод, перебиваясь на грошовые сбережения или на скудный заработок, дающий от силы полторы тысячи в год; на чердаке, где ее преследовала клевета, где ее всячески поносили, называя безумием, чудачеством или глупостью.
Para vergüenza de los hombres, cuando he querido dar la mano á una virtud, la he encontrado temblando de frío en una buhardilla, perseguida por la calumnia, viviendo con mil quinientos francos al año y pasando por una loca, por una original ó por una estúpida.
Словом, мой дорогой, маркиза — светская львица, а я не терплю женщин этого сорта.
En fin, querido mío, la marquesa es una mujer á la moda, y esa clase de mujeres son, precisamente, las que me causan más horror.
Сказать тебе почему?
¿Quieres saber por qué?
Женщина возвышенной души, с неиспорченным вкусом, с мягким характером, отзывчивым сердцем и привычкой к простоте никогда не станет модной львицей.
Una mujer que está dotada de alma grande, de gusto delicado, de gran corazón, y que hace una vida sencilla, no tiene probabilidad alguna de ser una mujer á la moda.
Модная львица и мужчина, пришедший к власти, похожи друг на друга — с той разницей, что свойства, благодаря которым возвеличивается мужчина, облагораживают его и служат к его славе, а качества, которые обеспечивают женщине ее призрачное владычество, — отвратительные пороки, она насилует свою природу, скрывая свой истинный характер, а беспокойная светская жизнь требует от нее железного здоровья при хрупком облике.
En definitiva, una mujer á la moda y un hombre en el poder, tienen perfecta analogía; pero existe la diferencia de que las cualidades mediante las cuales se eleva un hombre por encima de los demás, le engrandecen y constituyen su gloria; mientras que las cualidades por medio de las cuales llega una mujer á su imperio de un día, son en realidad espantosos vicios: la mujer se desnaturaliza para ocultar su verdadero carácter, y tiene que tener una salud de hierro bajo una apariencia raquítica, á fin de poder hacer la vida militante del mundo.
Как врач я знаю, что хороший желудок и хорошая душа тут несовместимы.
En calidad de médico, sé que la bondad del estómago excluye la bondad del corazón.
Твоя красавица бесчувственна, ее неистовая погоня за удовольствиями — это желание согреть свою холодную натуру, она жаждет возбуждающих впечатлений, подобно старику, который таскается за ними в балет.
La mujer á la moda no siente nada, su afán de placeres tiene por causa el deseo de animar su naturaleza fría, y busca emociones y goces, como los busca el anciano entre los bastidores de la Opera.
Рассудок властвует у нее над сердцем, и потому она приносит в жертву успеху истинную страсть и друзей, как генерал посылает в огонь самых преданных офицеров, желая выиграть сражение.
Como tiene más cabeza que corazón, sacrifica en pro de su triunfo las pasiones verdaderas y á los amigos, del mismo modo que el general hace entrar en fuego á sus más adictos oficiales para ganar una batalla.
Женщина, вознесенная модой, перестает быть женщиной; это ни мать, ни жена, ни любовница; говоря медицинским языком, пол у нее головного характера.
La mujer á la moda no es siquiera mujer: no es ni madre, ni esposa, ni amante.
Как врач я знаю, что хороший желудок и хорошая душа тут несовместимы.
Médicamente hablando, tiene el sexo en el cerebro.
У твоей маркизы налицо все признаки извращенности: нос — точно клюв хищной птицы, ясный холодный взор, вкрадчивая речь.
Del mismo modo, tu marquesa ofrece todos los síntomas de su monstruosidad: tiene el pico de ave de presa, los ojos claros, la mirada fría y la palabra engañadora; está pulida como el acero de una máquina, y la conmueve todo, menos el corazón.
— В твоих словах есть доля правды, Бьяншон.
—Bianchón, no deja de haber algo de verdad en lo que dices.
— Доля правды? — возмутился Бьяншон. — Все правда! Ты думаешь, не поразила меня в самое сердце эта оскорбительная вежливость, с какой она подчеркивала незримое расстояние между собой — аристократкой — и мною — плебеем?
—¿Algo de verdad? ¡todo! repuso Bianchón. ¿Crees acaso que yo no me sentí herido en lo más profundo de mi corazón por la insultante cortesía con que me hacía medir la distancia ideal que la nobleza pone entre nosotros?
Ты думаешь, не вызвала во мне глубокого презрения ее кошачья ласковость?
¿Crees que no me sentí apiadado al pensar en el objeto que perseguía con sus caricias de gata?
Ведь я же знал, что сейчас я нужен ей! Через год-другой она палец о палец не ударит для меня, а нынче вечером она расточала мне улыбки, полагая, что я могу повлиять на своего дядю Попино, от которого зависит успех затеянного ею процесса.
Dentro de un año, esa mujer no se tomaría la molestia de escribir ni una letra para hacerme el más insignificante favor, y esta noche me ha prodigado infinidad de sonrisas creyendo que yo puedo influir sobre mi tío Popinot, de quien depende el que ella gane su pleito.
— Дорогой мой, а ты предпочел бы, чтобы она наговорила тебе дерзостей?
—Y bien, amigo mío, ¿hubieras preferido acaso que te hubiera hecho desprecios?
Я согласен с твоей филиппикой против светских львиц, но не об этом речь.
Admito tu catilinaria contra las mujeres á la moda, pero en esto último entiendo que no estás en lo cierto.
Я все же предпочту жениться на маркизе дЭспар, чем на самой целомудренной, самой серьезной, самой любящей женщине на земле.
Yo preferiría siempre tener por mujer á la marquesa de Espard, que á la criatura más casta, más recogida y más amante de la tierra.
Жена-ангел! Да тогда надо похоронить себя в глуши и наслаждаться сельскими радостями.
Cásese usted con un ángel, y es preciso ir á enterrarse con ella en el interior de un campo para poder disfrutar de su dicha.
Для политика жена — это ключ к власти, машина, умеющая любезно улыбаться, она — самое необходимое, самое надежное орудие для честолюбца; словом — это друг, который может совершить необдуманный поступок, ничем не рискуя, и от которого можно отречься, ничем не поступясь.
La mujer de un hombre político es una máquina de gobierno, es un autómata destinado á hacer agradables cumplidos, es el instrumento primero y más fiel de que se sirve un ambicioso; en una palabra, es un amigo á quien se puede comprometer sin peligro y á quien se puede desaprobar sin consecuencia.
Вообрази себе Магомета в Париже девятнадцатого века! Жена у него была бы, ни дать ни взять, Роган, хитрая и льстивая, как жена посланника, ловкая, как Фигаро.
Supón á Mahoma en París, en el siglo XIX; su mujer sería una Robán, una duquesa de Chevreuse de la Fronda, fina y halagüeña como un embajadora y astuta como Fígaro.
Любящая жена бесполезна для карьеры мужа, а с женою, светской женщиной, добьешься всего; она алмаз, которым мужчина вырезает все стекла, когда у него нет золотого ключа, открывающего все двери.
La mujer amante no le conduce á uno á ningún lado, mientras que una mujer de mundo le conduce á uno á todas partes, y es el diamante con que el hombre corta todos los vidrios cuando no posee la llave de oro con que se abren todas las puertas.