Die Nacht von Lissabon / Ночь в Лиссабоне
Die Nacht von Lissabon.
Ночь в Лиссабоне 1 Я неподвижно смотрел на корабль.
Die Nacht von Lissabon Erich Maria Remarque.
Эрих Мария Ремарк.
1 Ich starrte auf das Schiff.
Ночь в Лиссабоне 1 Я неподвижно смотрел на корабль.
Es lag ein Stück vom Quai entfernt, grell beleuchtet, im Tejo.
Ярко освещенный, он покоился на поверхности Тахо[1], невдалеке от набережной.
Obschon ich seit einer Woche in Lissabon war, hatte ich mich noch immer nicht an das sorglose Licht dieser Stadt gewöhnt.
Хотя я уже неделю был в Лиссабоне, я все еще не мог привыкнуть к беспечным огням этого города.
In den Ländern, aus denen ich kam, lagen die Städte nachts schwarz da wie Kohlengruben, und eine Laterne in der Dunkelheit war gefährlicher als die Pest im Mittelalter.
В странах, откуда я приехал, города по ночам лежали черные, будто угольные шахты, и свет фонаря в темноте был опаснее, чем чума в средние века.
Ich kam aus dem Europa des zwanzigsten Jahrhunderts.
Я приехал из Европы двадцатого столетия.
Das Schiff war ein Passagierdampfer, der beladen wurde.
Корабль был пассажирским судном. Шла погрузка.
Ich wußte, daß es am nächsten Abend abgehen sollte.
Я знал, что он должен отплыть завтра вечером.
Im harten Schein der nackten elektrischen Birnen wurden Ladungen von Fleisch, Fisch, Konserven, Brot und Gemüse verstaut; Arbeiter schleppten Gepäck an Bord, und ein Kran schwang Kisten und Ballen so lautlos herauf, als wären sie ohne Gewicht.
В резком свете обнаженных электрических огней на борт подавали мясо, овощи, рыбу, консервы; рабочие втаскивали багаж, а кран легко и бесшумно подымал, будто невесомые, тюки и ящики.
Das Schiff rüstete sich zur Fahrt, als wäre es eine Arche zur Zeit der Sintflut.
Корабль снаряжался в путь, словно Ноев ковчег.
Es war eine Arche.
Что же, это и в самом деле был ковчег.
Jedes Schiff, das in diesen Monaten des Jahres 1940 Europa verließ, war eine Arche.
Каждое судно, покидавшее Европу в эти месяцы 1942 года, было ковчегом.
Der Berg Ararat war Amerika, und die Flut stieg täglich.
Америка высилась Араратом, а потоп нарастал с каждым днем.
Sie hatte Deutschland und Österreich seit langem überschwemmt und stand tief in Polen und Prag; Amsterdam, Brüssel, Kopenhagen, Oslo und Paris waren bereits in ihr untergegangen, die Städte Italiens stanken nach ihr, und auch Spanien war nicht mehr sicher.
Он давно уже затопил Германию и Австрию, глубоко на дне лежала Прага и Польша; потонули Амстердам, Брюссель, Копенгаген, Осло и Париж; в зловонных потоках задыхались города Италии; нельзя было спастись уже и в Испании.
Die Küste Portugals war die letzte Zuflucht geworden für die Flüchtlinge, denen Gerechtigkeit, Freiheit und Toleranz mehr bedeuteten als Heimat und Existenz. Wer von hier das Gelobte Land Amerika nicht erreichen konnte, war verloren.
Побережье Португалии стало последним прибежищем беглецов, для которых справедливость, свобода и терпимость значили больше, чем родина и жизнь, Того, кто не сможет теперь достигнуть благословенной земли Америки, ждала гибель.
Er mußte verbluten im Gestrüpp der verweigerten Ein- und Ausreisevisen, der unerreichbaren Arbeits- und Aufenthaltsbewilligungen, der Internierungslager, der Bürokratie, der Einsamkeit, der Fremde und der entsetzlichen allgemeinen Gleichgültigkeit gegen das Schicksal des einzelnen, die stets die Folge von Krieg, Angst und Not ist.
Он был обречен истечь кровью в дебрях отказов во въездных и выездных визах, безнадежных попыток добыть разрешение на жительство и работу, в чащах бюрократии, лагерей для интернированных, отчуждения и равнодушия к судьбе одиночки, — вечного следствия войны, страха и нужды.
Der Mensch war um diese Zeit nichts mehr; ein gültiger Paß alles.
Человек был ничем; надежный паспорт — всем.
Ich war nachmittags im Casino von Estoril gewesen, um zu spielen.
Сегодня после обеда я пошел в казино «Эсторил» с надеждой выиграть.
Ich besaß noch einen guten Anzug, und man hatte mich hineingelassen.
У меня еще был приличный костюм, и меня впустили.
Es war ein letzter, verzweifelter Versuch gewesen, das Schicksal zu bestechen.
То была последняя, отчаянная попытка подкупить судьбу.
Unsere portugiesische Aufenthaltserlaubnis lief in wenigen Tagen ab, und Ruth und ich hatten keine anderen Visa.
Разрешение на пребывание в Португалии у меня и Рут истекало через несколько дней. Никаких виз у нас больше не было.
Das Schiff, das im Tejo lag, war das letzte, mit dem wir in Frankreich gehofft hatten, New York zu erreichen; aber es war seit Monaten ausverkauft, und uns hätten, außer der amerikanischen Einreiseerlaubnis, auch noch über dreihundert Dollar Fahrgeld gefehlt.
Корабль, что стоял на Тахо, был Последним, с которым мы еще во Франции рассчитывали попасть в Нью-Йорк, однако места на нем были распроданы за несколько месяцев, а у нас не было ни разрешения на въезд в Америку, ни денег; билет стоил свыше трехсот долларов.
Ich hatte versucht, wenigstens das Geld zu bekommen, in der einzigen Art, die hier noch möglich war — durch Spielen.
Я попытался раздобыть деньги единственно возможным здесь способом — в казино.
Es war sinnlos gewesen, denn selbst wenn ich gewonnen hätte, hätte immer noch ein Wunder geschehen müssen, um auf das Schiff zu kommen.
Даже если бы я выиграл, попасть на корабль можно было бы чудом.
Doch auf der Flucht und in Verzweiflung und Gefahr lernt man, an Wunder zu glauben; sonst würde man nicht überleben. Ich hatte von den zweiundsechzig Dollars, die wir noch besessen hatten, sechsundfünfzig verloren.
Но во время бегства и опасности, в отчаянии, как раз и начинаешь верить в чудо: иначе нельзя выжить… Но у меня ничего не вышло: из шестидесяти двух долларов, что у нас были, пятьдесят шесть я проиграл.
Der Quai war in der späten Nacht ziemlich leer.
В этот поздний час набережная была безлюдна.
Nach einer Weile bemerkte ich jedoch einen Mann, der ziellos hin und her ging, dann stehenblieb und ebenso zu dem Schiff hinüberstarrte wie ich.
Вскоре, однако, я заметил человека, который то бесцельно ходил взад и вперед, то вдруг останавливался и начинал, как я, всматриваться в пароход.
Ich nahm an, er sei auch einer der vielen Gestrandeten, und beachtete ihn nicht weiter, bis ich spürte, daß er mich beobachtete.
Я решил, что он тоже один из потерпевших крушение и не заслуживает внимания. Потом я почувствовал, что он за мной наблюдает.
Die Furcht vor der Polizei verläßt den Flüchiling nie, nicht einmal im Schlaf, auch wenn er nichts zu fürchten hat — deshalb drehte ich mich sofort scheinbar gelangweilt um und verließ langsam den Quai wie jemand, der vor nichts Angst zu haben braucht.
Страх перед полицией никогда не оставляет эмигранта. Даже во сне. Даже тогда, когда ему нечего бояться. Поэтому я тотчас же повернулся и со скучающим видом человека, который не испытывает никаких опасений, медленно направился прочь от набережной.
Kurz darauf hörte ich Schritte hinter mir.
Вскоре я услышал позади себя шаги.
Ich ging weiter, ohne schneller zu werden, während ich überlegte, wie ich Ruth benachrichtigen könne, wenn ich verhaftet würde.
Я шел все так же, не спеша. Меня только мучила мысль, как известить Рут, если меня арестуют.
Die pastellfarbenen Häuser, die am Ende des Quais wie Schmetterlinge in der Nacht schliefen, waren noch zu weit entfernt, als daß ich, ohne Gefahr, angeschossen zu werden, zu ihnen halte hinüberlaufen können, um in den Gassen zu verschwinden.
В конце набережной стояли дома, будто выписанные пастелью, похожие на больших бабочек, уснувших в ночи. Там, в переулках, легко исчезнуть, затеряться. Но идти еще слишком далеко. Если я побегу, меня могут подстрелить.
Der Mann war jetzt neben mir.
Человек теперь шел рядом.
Er war etwas kleiner als ich.
Он был немного ниже меня ростом.
"Sind Sie Deutscher?"
— Вы немец?
fragte er auf deutsch.
— спросил он по-немецки.
Ich schüttelte den Kopf und ging weiter.
Не замедляя шага, я покачал головой.
"Österreicher?"
— Австриец?
Ich antwortete nicht.
Я, не отвечая, смотрел на пастельные дома.
Ich sah auf die pastellfarbenen Häuser, die viel zu langsam näher kamen.
Они приближались, но очень медленно.
Ich wußte, daß es portugiesische Polizisten gab, die sehr gut deutsch sprachen.
Я знал, что есть португальские полицейские, которые хорошо говорят по-немецки.
"Ich bin kein Polizist", sagte der Mann.
— Я не полицейский, — сказал человек.
Ich glaubte ihm nicht.
Я ему не поверил.
Er war in Zivil, aber Gendarmen in Zivil hatten mich ein halbes dutzendmal in Europa festgenommen.
Он был в штатском, но ведь много раз в Европе меня ловили жандармы в штатском.
Ich hatte zwar jetzt Ausweispapiere bei mir, die nicht schlecht gemacht waren, in Paris von einem Mathematikprofessor aus Prag, aber sie waren etwas gefälscht.
Правда, сейчас у меня были документы. И неплохие. Их сделал в Париже профессор математики из Праги. И все-таки это была подделка.
"Ich sah Sie, wie Sie das Schiff betrachteten", sagte der Mann.
— Я видел, как вы рассматривали пароход, — сказал человек.
"Deshalb dachte ich..." Ich streifte ihn mit einem gleichgültigen Blick.
— Поэтому я подумал… Я окинул его равнодушным взглядом.
Er sah nicht aus wie ein Polizist; aber der letzte Gendarm, der mich in Bordeaux erwischt hatte, hatte so erbarmungswürdig ausgesehen wie Lazarus nach drei Tagen im Grabe, und er war der unbarmherzigste von allen gewesen.
Он не был похож на полицейского. Однако последний жандарм, который сцапал меня в Бордо, выглядел так жалостно, что походил скорее на Лазаря, пробывшего три дня в могиле.
Er hatte mich verhaftet, obschon er wußte, daß die deutschen Truppen in einem Tage in Bordeaux sein sollten, und ich wäre verloren gewesen, hätte mich ein barmherziger Gefängnisdirektor nicht ein paar Stunden später freigelassen.
Он оказался самым безжалостным и арестовал меня, хотя знал, что немецкие войска через день будут в Бордо. И я бы погиб, если бы директор тюрьмы не смилостивился и не выпустил меня спустя два часа.