A COMEDY IN RUBBER / Комедия в резине
A COMEDY IN RUBBER.
Да, в воздухе реял Купидон.
One may hope, in spite of the metaphorists, to avoid the breath of the deadly upas tree; one may, by great good fortune, succeed in blacking the eye of the basilisk; one might even dodge the attentions of Cerberus and Argus, but no man, alive or dead, can escape the gaze of the Rubberer.
Можно избежать смертоносного дыхания анчара, чтобы ни говорили любители метафор; можно, если очень повезет, подбить глаз василиску; можно даже увернуться от Цербера и Аргуса; но ни одному человеку, будь он живой или мертвый, невозможно уйти от любопытного взгляда зеваки.
New York is the Caoutchouc City.
Нью-Йорк - город зевак.
There are many, of course, who go their ways, making money, without turning to the right or the left, but there is a tribe abroad wonderfully composed, like the Martians, solely of eyes and means of locomotion.
Много в нем, конечно, и таких людей, которые идут своей дорогой, сколачивая капитал и не глядя ни направо, ни налево, но есть и целое племя, очень своеобразное, состоящее, наподобие марсиан, единственно из глаз и средств передвижения.
These devotees of curiosity swarm, like flies, in a moment in a struggling, breathless circle about the scene of an unusual occurrence.
Эти фанатики любопытства, словно мухи, целым роем слетаются на место всякого необычайного происшествия и, затаив дыхание, проталкиваются как можно ближе.
If a workman opens a manhole, if a street car runs over a man from North Tarrytown, if a little boy drops an egg on his way home from the grocery, if a casual house or two drops into the subway, if a lady loses a nickel through a hole in the lisle thread, if the police drag a telephone and a racing chart forth from an Ibsen Society reading-room, if Senator Depew or Mr. Chuck Connors walks out to take the air - if any of these incidents or accidents takes place, you will see the mad, irresistible rush of the "rubber" tribe to the spot.
Открывает ли рабочий люк, попадает ли под трамвай житель северной окраины, роняет ли мальчишка яйцо на тротуар, возвращаясь домой из лавочки, теряет ли дама мелкую монету, выпавшую из дыры в перчатке, увозили полиция телефон и записи скаковых ставок из читальни Ибсеновского общества, провалятся ли в - подземку один-два дома или сенатор Депью выйдет на прогулку - при всяком счастливом или несчастном случае племя зевак, теряя разум, неудержимо стремится к месту, происшествия.
The importance of the event does not count.
Важность события не играет роли.
They gaze with equal interest and absorption at a chorus girl or at a man painting a liver pill sign.
С одинаковым интересом и увлечением они глазеют и на опереточную певичку и на человека, малюющего рекламу пилюль против печени.
They will form as deep a cordon around a man with a clubfoot as they will around a balked automobile.
Они готовы обступить тесным кругом и колченогого инвалида и буксирующий автомобиль.
They have the furor rubberendi.
Они страдают манией любопытства.
They are optical gluttons, feasting and fattening on the misfortunes of their fellow beings.
Это зрительные обжоры, которые наслаждаются несчастьем ближнего, захлебываются им.
They gloat and pore and glare and squint and stare with their fishy eyes like goggleeyed perch at the book baited with calamity.
Они смотрят, глядят, пялятся, таращатся мутными рыбьими глазами на приманку несчастья, словно пучеглазый окунь.
It would seem that Cupid would find these ocular vampires too cold game for his calorific shafts, but have we not yet to discover an immune even among the Protozoa?
Казалось бы, эти одержимые любопытством являют собой совсем неподходящую дичь для пламенных стрел Купидона, однако даже среди простейших трудно найти совершенно невосприимчивую особь.
Yes, beautiful Romance descended upon two of this tribe, and love came into their hearts as they crowded about the prostrate form of a man who had been run over by a brewery wagon.
Да, прекрасная богиня романтики осенила своим крылом двух представителей племени зевак, и любовь проникла в их сердца, когда они стояли над распростертым телом человека, которого переехал фургон с пивом.
William Pry was the first on the spot.
Уильям Прай первым прибыл на место.
He was an expert at such gatherings.
Он был знатоком по части таких зрелищ.
With an expression of intense happiness on his features, be stood over the victim of the accident, listening to his groans as if to the sweetest music.
Весь сияя от радости, он стоял над жертвой несчастного случая и внимал ее стонам, словно нежнейшей музыке.
When the crowd of spectators had swelled to a closely packed circle William saw a violent commotion in the crowd opposite him.
Толпа зевак плотно сгрудилась вокруг жертвы, и Уильям Прай заметил сильное движение в этой толпе как раз против того места, где он стоял.
Men were hurled aside like ninepins by the impact of some moving body that clove them like the rush of a tornado.
Какое-то стремительно несущееся тело рассекало толпу, словно смерч, отшвыривая людей в стороны.
With elbows, umbrella, hat-pin, tongue, and fingernails doing their duty, Violet Seymour forced her way through the mob of onlookers to the first row.
Орудуя локтями, зонтиком, шляпной булавкой, языком и ногтями, Вайолет Сеймур прокладывала себе дорогу в первый ряд зрителей.
Strong men who even had been able to secure a seat on the 5.30 Harlem express staggered back like children as she bucked centre.
Силачи, которые без труда садились на гарлемский поезд в 5.30, отлетали, как слабые дети, столкнувшись с ней на пути к центру.
Two large lady spectators who bad seen the Duke of Roxburgh married and had often blocked traffic on Twenty-third Street fell back into the second row with ripped shirtwaists when Violet had finished with them.
Две солидные дамы, своими глазами видевшие свадьбу герцога Роксборо и не раз останавливавшие все движение на Двадцать третьей улице, после встречи с Вайолет отступили во второй ряд, оправляя порванные блузки.
William Pry loved her at first sight.
Уильям Прай полюбил ее с первого взгляда.
The ambulance removed the unconscious agent of Cupid.
Карета скорой помощи увезла бессознательного пособника Купидона.
William and Violet remained after the crowd had dispersed.
Уильям и Вайолет остались и посла того, как толпа разошлась.
They were true Rubberers.
Это были настоящие зеваки.
People who leave the scene of an accident with the ambulance have not genuine caoutchouc in the cosmogony of their necks.
Люди, которые покидают место происшествия вместе с каретой скорой помощи, лишены тех необходимых элементов, из которых состоит истинное любопытство.
The delicate, fine flavor of the affair is to be bad only in the after-taste - in gloating over the spot, in gazing fixedly at the houses opposite, in hovering there in a dream more exquisite than the opium-eater's ecstasy.
Тонкий букет события, его настоящий вкус можно распознать только напоследок - пожирая глазами место происшествия, разглядывая пристально дома напротив, замирая в мечтах, с которыми не сравнится бред курильщика опиума.
William Pry and Violet Seymour were connoisseurs in casualties. They knew bow to extract full enjoyment from every incident.
Вайолет Сеймур и Уильям Прай знали толк в несчастных случаях и умели извлекать из каждого события весь сок до последней капли.
Presently they looked at each other.
Потом они посмотрели друг на друга.
Violet had a brown birthmark on her neck as large as a silver half-dollar.
У Вайолет была коричневая родинка на шее, величиной с серебряные полдоллара.
William fixed his eyes upon it.
Уильям так и впился в нее глазами.
William Pry had inordinately bowed legs.
У Прая были необыкновенно кривые ноги.
Violet allowed her gaze to linger unswervingly upon them.
Вайолет дала себе волю и смотрела на них, не отрывая взгляда.
Face to face they stood thus for moments, each staring at the other.
Они долго стояли лицом к лицу - глазея друг на друга.
Etiquette would not allow them to speak; but in the Caoutchouc City it is permitted to gaze without stint at the trees in the parks and at the physical blemishes of a fellow creature.
Этикет не позволял им заговорить; зато в Городе Зевак разрешается сколько угодно глядеть на деревья в парке и на физические недостатки ближних.
At length with a sigh they parted.
Наконец, они расстались со вздохом.
But Cupid had been the driver of the brewery wagon, and the wheel that broke a leg united two fond hearts.
Но пивным фургоном правил Купидон, и колесо, переехавшее чью-то ногу, соединило два любящих сердца.
The next meeting of the hero and heroine was in front of a board fence near Broadway.
Во второй раз герой и героиня встретились перед дощатым забором поблизости от Бродвея.
The day had been a disappointing one.
День выдался крайне неудачный.
There had been no fights on the street, children had kept from under the wheels of the street cars, cripples and fat men in negligee shirts were scarce; nobody seemed to be inclined to slip on banana peels or fall down with heart disease.
Не было драк на улицах, дети не попадали под трамваи, калеки и толстяки в неглиже встречались очень редко; никто не выказывал склонности поскользнуться на банановой корке или упасть в обморок.
Even the sport from Kokomo, Ind., who claims to be a cousin of ex-Mayor Low and scatters nickels from a cab window, had not put in his appearance.
Не видно было даже чудака из Кокомо, штат Индиана, который выда╦т себя за родственника бывшего мэра Лоу и швыряет мелочь из окошечка кэба.
There was nothing to stare at, and William Pry had premonitions of ennui.
Глядеть было не на что, и Уильям Прай уже начинал томиться от скуки.
But he saw a large crowd scrambling and pushing excitedly in front of a billboard.
И вдруг он увидел, что перед щитом для объявлений, усиленно толкаясь и пихаясь, стоит целая толпа.
Sprinting for it, he knocked down an old woman and a child carrying a bottle of milk, and fought his way like a demon into the mass of spectators.
Бросившись туда опрометью, он сшиб с ног старуху и мальчишку с бутылкой молока и с нечеловеческой энергией проложил себе дорогу в центр круга.
Already in the inner line stood Violet Seymour with one sleeve and two gold fillings gone, a corset steel puncture and a sprained wrist, but happy.
Вайолет Сеймур уже стояла в первом ряду без одного рукава и двух золотых пломб, с вывихнутой рукой и сломанной планшеткой корсета, не помня себя от счастья.
She was looking at what there was to see.
Она смотрела на то, что было перед нею.
A man was painting upon the fence:.
Маляр выписывал на заборе:
"Eat Bricklets - They Fill Your Face.".
"Ешьте галеты, от них ваше лицо округлится".
Violet blushed when she saw William Pry.
Увидев Уильяма Прая, Вайолет покраснела.