The Ice Palace/Ледяной дворец
The Ice Palace by F. Scott Fitzgerald The sunlight dripped over the house like golden paint over an art jar, and the freckling shadows here and there only intensified the rigor of the bath of light.
Ф. Скотт Фицджеральд Ледяной дворец Солнечный свет стекал по дому, словно золотая краска по расписной вазе, а лежавшие то тут, то там пятна тени лишь усиливали ощущение неподвижности в солнечной ванной.
The Butterworth and Larkin houses flanking were intrenched behind great stodgy trees; only the Happer house took the full sun, and all day long faced the dusty road-street with a tolerant kindly patience.
Примыкавшие друг к другу дома Баттервортов и Ларкинов скрывались за высокими и густыми деревьями; от солнца не прятался лишь дом Хопперов, дни напролёт с добродушным и бесконечным терпением глядевший на пыльную дорогу.
This was the city of Tarleton in southernmost Georgia, September afternoon.
В городе Тарлтон, на самом юге штата Джорджия, стоял сентябрьский день.
Up in her bedroom window Sally Carrol Happer rested her nineteen-year-old chin on a fifty-two-year-old sill and watched Clark Darrow’s ancient Ford turn the corner.
В окне спальни второго этажа Салли Кэррол Хоппер, опираясь своим девятнадцатилетним подбородком о пятидесятидвухлетний подоконник, наблюдала, как выворачивает из-за угла древний «форд» Кларка Дэрроу.
The car was hot—being partly metallic it retained all the heat it absorbed or evolved—and Clark Darrow sitting bolt upright at the wheel wore a pained, strained expression as though he considered himself a spare part, and rather likely to break.
Машина нагрелась: металлические детали собирали всё поглощаемое из воздуха и выпускаемое изнутри тепло; на лице Кларка Дэрроу, сидевшего за рулём прямо, как стрела, замерло страдальческое утомлённое выражение, словно он считал себя одной из этих деталей и собирался вот-вот выйти из строя.
He laboriously crossed two dust ruts, the wheels squeaking indignantly at the encounter, and then with a terrifying expression he gave the steering-gear a final wrench and deposited self and car approximately in front of the Happer steps.
Кларк старательно перевалил через две пыльные дорожные колеи — колёса при этом негодующе взвизгнули, а затем с ошарашенным выражением в последний раз повернул руль, замерев вместе с автомобилем почти точно перед ступеньками крыльца Хопперов.
There was a plaintive heaving sound, a death-rattle, followed by a short silence; and then the air was rent by a startling whistle.
Раздался жалобный высокий звук, похожий на предсмертный хрип, за ним последовала недолгая тишина; затем воздух разорвал резкий гудок.
Sally Carrol gazed down sleepily.
Салли Кэрролл полусонно посмотрела вниз.
She started to yawn, but finding this quite impossible unless she raised her chin from the window-sill, changed her mind and continued silently to regard the car, whose owner sat brilliantly if perfunctorily at attention as he waited for an answer to his signal.
Она хотела было зевнуть, но поскольку это было невозможно сделать, не отрывая подбородка от подоконника, она передумала и продолжила молча смотреть на автомобиль, владелец которого всё с тем же небрежным изяществом сидел «по стойке смирно», ожидая ответа на поданный сигнал.
After a moment the whistle once more split the dusty air.
Через некоторое время гудок клаксона вновь разорвал насыщенный пылью воздух.
“Good mawnin’.” With difficulty Clark twisted his tall body round and bent a distorted glance on the window.
Кларк с трудом развернул своё длинное туловище и искоса посмотрел на окно.
“’Tain’t mawnin’, Sally Carrol.” “Isn’t it, sure enough?” “What you do in’?” “Eatin’ ’n apple.” “Come on go swimmin’—want to?” “Reckon so.” “How ’bout hurryin’ up?” “Sure enough.” Sally Carrol sighed voluminously and raised herself with profound inertia from the floor, where she had been occupied in alternately destroying parts of a green apple and painting paper tops for her younger sister.
Салли Кэрролл издала долгий вздох и вяло поднялась с пола, на котором всё это время лежала, занимая себя попеременно то уничтожением нарезанных долек зелёного яблока, то раскрашиванием бумажных конусов для младшей сестры.
She approached a mirror, regarded her expression with a pleased and pleasant languor, dabbed two spots of rouge on her lips and a grain of powder on her nose, and covered her bobbed corn-colored hair with a rose littered sun bonnet.
Она придвинулась к нему поближе, и когда её светлые волосы коснулись его щеки, у него к горлу неожиданно подкатил комок.
Then she kicked over the painting water, said, “Oh, damn!”—but let it lay—and left the room.
Случайно опрокинула баночку с водой, сказала: «Чёрт возьми!» — но поднимать не стала — и вышла из комнаты.
“How you, Clark?” she inquired a minute later as she slipped nimbly over the side of the car.
— спросила она через минуту, ловко вскочив в машину сбоку.
“Mighty fine, Sally Carrol.” “Where we go swimmin’?” “Out to Walley’s pool.
— Вода, Салли Кэрролл!
Told Marylyn we’d call by an’ get her an’ Joe Ewing.” Clark was dark and lean, and when on foot was rather inclined to stoop.
Я договорился с Мэрилин, что мы заедем за ней и Джо Эвингом.
His eyes were ominous and his expression somewhat petulant except when startlingly illuminated by one of his frequent smiles.
У него был несколько зловещий и нахальный взгляд — если только на лице не сияла его обычная изумительная улыбка.
Clark had “a income”—just enough to keep himself in ease and his car in gasolene—and he had spent the two years since he graduated from Georgia Tech in dozing round the lazy streets of his home town, discussing how he could best invest his capital for an immediate fortune.
Поэтому два года после окончания Технологического института штата Джорджия он провёл, вальяжно разгуливая по ленивым улочкам родного городка и беседуя о том, как бы получше вложить свой капитал и побыстрее превратить его в состояние.
Hanging round he found not at all difficult; a crowd of little girls had grown up beautifully, the amazing Sally Carrol foremost among them; and they enjoyed being swum with and danced with and made love to in the flower-filled summery evenings—and they all liked Clark immensely.
все они были в восторге, когда их приглашали поплавать, потанцевать, или же просто погулять в летние вечера, наполненные ароматами цветов — и всем им очень нравился Кларк..
When feminine company palled there were half a dozen other youths who were always just about to do something, and meanwhile were quite willing to join him in a few holes of golf, or a game of billiards, or the consumption of a quart of “hard yella licker.” Every once in a while one of these contemporaries made a farewell round of calls before going up to New York or Philadelphia or Pittsburgh to go into business, but mostly they just stayed round in this languid parade of dreamy skies and firefly evenings and noisy niggery street fairs—and especially of gracious, soft-voiced girls, who were brought up on memories instead of money.
Когда девичья компания приедалась, рядом всегда оказывалось с полдюжины парней, которые все поголовно тоже вот-вот собирались заняться каким-нибудь делом, ну а пока с неизменным энтузиазмом всегда присоединялись к Кларку: то поиграть в гольф, то в биллиард, а то и просто распить кварту местного кукурузного «виски». Время от времени кто-нибудь из этих сверстников совершал круг прощальных визитов перед отъездом в Нью-Йорк, в Филадельфию, или в Питтсбург, или же перед наймом на работу. но в основном все они так и продолжали слоняться по улицам среди медлительного шествия сонных небес, мерцания вечерних светлячков и шума негритянских голосов на уличных ярмарках — и особенно среди милых и нежноголосых девушек, в воспитание которых было вложено много воспоминаний, а не денег.
The Ford having been excited into a sort of restless resentful life.
«Форд» завёлся, выразив звуком всё своё негодование от того, что его побеспокоили.
Clark and Sally Carrol rolled and rattled down Valley Avenue into Jefferson Street, where the dust road became a pavement; along opiate Millicent Place, where there were half a dozen prosperous, substantial mansions; and on into the down-town section.
Кларк и Салли Кэрролл с грохотом покатили вдоль по Уэлли-авеню к Джефферсон-стрит, где пыльный просёлок переходил в мостовую; проехали по снотворному кварталу Миллисент-плейс, состоявшему из полудюжины богатых и солидных особняков; затем выехали в центр города.
Driving was perilous here, for it was shopping time. the population idled casually across the streets and a drove of low-moaning oxen were being urged along in front of a placid street-car.
Здесь движение становилось опасным, потому что в этот час все спешили за покупками: беспечные горожане лениво бродили по улицам, перед безмятежным трамваем пастух гнал стадо негромко мычащих коров.
even the shops seemed only yawning their doors and blinking their windows in the sunshine before retiring into a state of utter and finite coma.
даже лавки, казалось, зевали дверными проёмами и моргали витринами на солнце, погружаясь в состояние абсолютной и окончательной комы.
“Sally Carrol,” said Clark suddenly, “it a fact that you’re engaged?” She looked at him quickly.
— Салли Кэрролл, — вдруг произнёс Кларк, — а правда, что ты помолвлена?
“Where’d you hear that?” “Sure enough, you engaged?” “’At’s a nice question!” “Girl told me you were engaged to a Yankee you met up in Asheville last summer.” Sally Carrol sighed.
— Одна девушка мне рассказала, что ты помолвлена с янки, с которым познакомилась в Ашвилле прошлым летом.
“Never saw such an old town for rumors.” “Don’t marry a Yankee, Sally Carrol.
— Не выходи за янки, Салли Кэрролл!
We need you round here.” Sally Carrol was silent a moment.
Салли Кэрролл на мгновение задумалась.
“Clark,” she demanded suddenly, “who on earth shall I marry?” “I offer my services.” “Honey, you couldn’t support a wife,” she answered cheerfully.
— Кларк, — нежно сказала она, — я ни за что на свете не смогла бы тебя изменить.
“Anyway, I know you too well to fall in love with you.” “’At doesn’t mean you ought to marry a Yankee,” he persisted.
— Кроме того, я тебя так хорошо знаю, что не могу в тебя влюбиться!
“S’pose I love him?” He shook his head.
Он покачал головой.
“You couldn’t.
— Это невозможно.
He’d be a lot different from us, every way.” He broke off as he halted the car in front of a rambling, dilapidated house.
Они на нас совсем не похожи — ни капельки. Он умолк, остановив машину перед просторным обветшалым домом.
Marylyn Wade and Joe Ewing appeared in the doorway.
В дверях показались Мэрилин Уэйд и Джо Эвинг.
“’Lo, Sally Carrol.” “Hi!” “How you-all?” “Sally Carrol,” demanded Marylyn as they started off again, “you engaged?” “Lawdy, where’d all this start?
— Салли Кэрролл, — спросила Мэрилин, едва они тронулись в путь, — ты помолвлена?
Can’t I look at a man ’thout everybody in town engagin’ me to him?” Clark stared straight in front of him at a bolt on the clattering wind-shield.
Стоит мне лишь взглянуть на мужчину, как весь город тут же начинает судачить о моей помолвке!
“Sally Carrol,” he said with a curious intensity, “don’t you like us?” “What?” “Us down here?” “Why, Clark, you know I do.
— Салли Кэрролл, — произнёс он с необычным напряжением, — разве мы тебе не нравимся?
I adore all you boys.” “Then why you gettin’ engaged to a Yankee?” “Clark, I don’t know.
— Тогда почему ты согласилась на помолвку с янки?
I’m not sure what I’ll do, but—well, I want to go places and see people.
Я не очень представляю, что меня ждёт, но я хочу везде побывать, повидать людей.
I want my mind to grow.
Я хочу развиваться.
I want to live where things happen on a big scale.” “What you mean?” “Oh, Clark, I love you, and I love Joe here, and Ben Arrot, and you-all, but you’ll—you’ll—” “We’ll all be failures?” “Yes.
— Ох, Кларк… Я люблю тебя, и люблю Джо, и Бена Аррота тоже, и вообще всех вас люблю, но ведь вы… Вы все… — Мы все неудачники?
I don’t mean only money failures, but just sort of—of ineffectual and sad, and—oh, how can I tell you?” “You mean because we stay here in Tarleton?” “Yes, Clark; and because you like it and never want to change things or think or go ahead.” He nodded and she reached over and pressed his hand.
Я имею в виду не только в плане денег, но и то, что вы все… не ищете ничего, ничего не хотите достичь, и это очень печально… Ну, как мне тебе объяснить?
“Clark,” she said softly, “I wouldn’t change you for the world.
— Кларк, — нежно сказала она, — я ни за что на свете не смогла бы тебя изменить.
You’re sweet the way you are.
Ты и так очень милый.
The things that’ll make you fail I’ll love always—the living in the past, the lazy days and nights you have, and all your carelessness and generosity.” “But you’re goin’ away?” “Yes—because I couldn’t ever marry you.
И всё, что приведёт тебя к неудаче, я всегда буду любить: и то, что ты живешь прошлым, и дни и вечера, наполненные ленью, и твою беспечность, и твою щедрость. — Но всё же ты хочешь уехать? — Да. Потому что я никогда не выйду за тебя замуж.
You’ve a place in my heart no one else ever could have, but tied down here I’d get restless.
В моём сердце ты занимаешь то место, которое не сможет занять никто другой, но если мне придётся здесь остаться, я никогда не успокоюсь.
I’d feel I was—wastin’ myself.
Я всегда буду чувствовать, что трачу свои силы зря.
There’s two sides to me, you see.
Видишь ли, у моей души есть две стороны.
There’s the sleepy old side you love; an’ there’s a sort of energy—the feelin’ that makes me do wild things.
Одна из них — сонная и медлительная, та, которую любишь ты; вторая — энергичная, которая толкает меня на всякие дикие поступки.