The Mocking-Bird/Пересмешник
THE MOCKING-BIRD.
Пересмешник.
The time, a pleasant Sunday afternoon in the early autumn of 1861.
Время действия, — теплый воскресный день ранней осени 1861 года.
The place, a forest's heart in the mountain region of southwestern Virginia.
Место действия — лесные дебри в горной области юго-западной Виргинии.
Private Grayrock of the Federal Army is discovered seated comfortably at the root of a great pine tree, against which he leans, his legs extended straight along the ground, his rifle lying across his thighs, his hands (clasped in order that they may not fall away to his sides) resting upon the barrel of the weapon.
Рядовой Грейрок, солдат федеральной армии, удобно расположился под громадной сосной. Он сидит на земле, упираясь спиной о ствол; ноги вытянуты вперед, ружье лежит на коленях, руки, крепко стиснутые, покоятся на дуле винтовки.
The contact of the back of his head with the tree has pushed his cap downward over his eyes, almost concealing them; one seeing him would say that he slept.
Затылком он прислонился к дереву, отчего фуражка сдвинулась на лоб, почти прикрыв глаза; при первом взгляде на него можно подумать, что он спит.
Private Grayrock did not sleep; to have done so would have imperiled the interests of the United States, for he was a long way outside the lines and subject to capture or death at the hands of the enemy.
Но рядовой Грейрок не спал; уснув, он рисковал бы нанести серьезный ущерб интересам Соединенных Штатов, так как находился довольно далеко от своих позиций и легко мог попасть в плен или погибнуть от руки врага.
Moreover, he was in a frame of mind unfavorable to repose.
К тому же ему сейчас было совсем не до сна.
The cause of his perturbation of spirit was this: during the previous night he had served on the picket-guard, and had been posted as a sentinel in this very forest.
Причиной его душевного смятения послужило следующее обстоятельство: прошлую ночь он находился в дозоре и был поставлен часовым на этом самом месте.
The night was clear, though moonless, but in the gloom of the wood the darkness was deep.
Ночь была ясная, хотя и безлунная, но в мрачном лесу тьма казалась особенно непроглядной.
Grayrock's post was at a considerable distance from those to right and left, for the pickets had been thrown out a needless distance from the camp, making the line too long for the force detailed to occupy it.
Дистанция между постом Грейрока и постами справа и слева была очень велика, так как пикеты были выдвинуты далеко вперед, на излишне большое расстояние от лагеря, и назначенному в дозор подразделению трудно было охватить весь участок.
The war was young, and military camps entertained the error that while sleeping they were better protected by thin lines a long way out toward the enemy than by thicker ones close in.
Война еще только началась, и в походных лагерях распространено было ошибочное мнение, будто ночью, во время сна, лучше выставить редкую цепь дозора к самым неприятельским позициям, чем окружить лагерь вблизи более плотной цепью.
And surely they needed as long notice as possible of an enemy's approach, for they were at that time addicted to the practice of undressing—than which nothing could be more unsoldierly.
И действительно, необходимо было как можно раньше предупреждать войска о появлении противника, ибо в те времена в лагерях имели привычку раздеваться на ночь — что было уж совсем не по-солдатски.
On the morning of the memorable 6th of April, at Shiloh, many of Grant's men when spitted on Confederate bayonets were as naked as civilians; but it should be allowed that this was not because of any defect in their picket line.
Когда в памятное утро 6 апреля, в битве при Шейло, солдаты генерала Гранта напоролись на штыки конфедератов, они были совершенно раздеты, как самые обыкновенные штатские. Однако следует признать, что произошло это отнюдь не по вине пикетов.
Their error was of another sort: they had no pickets.
Упущение было в другом: пикетов не существовало вовсе.
This is perhaps a vain digression.
Впрочем, это, пожалуй, неуместное отклонение от темы.
I should not care to undertake to interest the reader in the fate of an army; what we have here to consider is that of Private Grayrock.
Я и не помышляю о том, чтобы вызвать интерес читателя к судьбе целой армии. Речь пойдет о судьбе рядового Грейрока.
For two hours after he had been left at his lonely post that Saturday night he stood stock-still, leaning against the trunk of a large tree, staring into the darkness in his front and trying to recognize known objects; for he had been posted at the same spot during the day.
После того как его оставили в субботнюю ночь на этом безлюдном посту, Грейрок в течение двух часов стоял неподвижно, прислонившись к стволу большого дерева, и напряженно вглядывался в темноту, стремясь распознать знакомые предметы, — ведь днем он стоял в дозоре на этом же самом месте.
But all was now different; he saw nothing in detail, but only groups of things, whose shapes, not observed when there was something more of them to observe, were now unfamiliar.
Но сейчас все выглядело по-иному; он не различал подробностей, а видел лишь группы предметов, очертания которых он прежде, отвлеченный множеством деталей, не заметил и которые теперь не узнавал.
They seemed not to have been there before.
Ему казалось, будто раньше их вовсе не было здесь.
A landscape that is all trees and undergrowth, moreover, lacks definition, is confused and without accentuated points upon which attention can gain a foothold.
Кроме того, пейзаж, сплошь состоящий из деревьев и кустарников, всегда лишен четких очертаний; он сливается в нечто неопределенное, и трудно бывает сосредоточить на чем-нибудь внимание.
Add the gloom of a moonless night, and something more than great natural intelligence and a city education is required to preserve one's knowledge of direction.
Прибавьте к этому мрак безлунной ночи, и вы поймете, что одного природного ума и городского воспитания окажется недостаточно, чтобы сохранить ориентировку в подобных условиях.
And that is how it occurred that Private Grayrock, after vigilantly watching the spaces in his front and then imprudently executing a circumspection of his whole dimly visible environment (silently walking around his tree to accomplish it) lost his bearings and seriously impaired his usefulness as a sentinel.
Вот так-то и случилось, что рядовой Грейрок, напряженно вглядывавшийся в темноту и неблагоразумно покинувший свой пост, чтобы обследовать едва различимую окрестность (для этого он тихонько обошел вокруг дерева), не смог затем сориентироваться и тем самым стал почти бесполезен в качестве часового.
Lost at his post— unable to say in which direction to look for an enemy's approach, and in which lay the sleeping camp for whose security he was accountable with his life—conscious, too, of many another awkward feature of the situation and of considerations affecting his own safety, Private Grayrock was profoundly disquieted.
Он заблудился, находясь на посту! Он не знал, с какой стороны ожидать нападения неприятеля и в какой стороне находится спящий лагерь, за безопасность которого он отвечал головой. Осознав всю нелепость своего положения и поняв, что его собственная жизнь также находится под угрозой, рядовой Грейрок пришел в сильнейшее волнение.
Nor was he given time to recover his tranquillity, for almost at the moment that he realized his awkward predicament he heard a stir of leaves and a snap of fallen twigs, and turning with a stilled heart in the direction whence it came, saw in the gloom the indistinct outlines of a human figure.
Он не успел подавить тревогу, так как именно в тот момент, когда он представил себе всю затруднительность своего положения, послышался шорох листьев и хруст сломанной ветки. С замирающим сердцем обернулся он на эти звуки и увидел во мраке неясные очертания человеческой фигуры.
"Halt!" shouted Private Grayrock, peremptorily as in duty bound, backing up the command with the sharp metallic snap of his cocking rifle—"who goes there?".
— Стой! Кто идет? — грозно, как и повелевал долг, окликнул человека рядовой Грейрок, сопровождая свой приказ резким щелканьем затвора.
There was no answer; at least there was an instant's hesitation, and the answer, if it came, was lost in the report of the sentinel's rifle.
Ответа не было; наступило минутное замешательство, а затем, если ответ и последовал, он был заглушен выстрелом часового.
In the silence of the night and the forest the sound was deafening, and hardly had it died away when it was repeated by the pieces of the pickets to right and left, a sympathetic fusillade.
В безмолвии ночного леса звук выстрела прозвучал оглушающе; не успел он замереть, как на него откликнулись дозорные справа и слева, сочувственно присоединившись к пальбе.
For two hours every unconverted civilian of them had been evolving enemies from his imagination, and peopling the woods in his front with them, and Grayrock's shot had started the whole encroaching host into visible existence.
В каждом из этих часовых все еще сидел штатский, и все эти два часа они видели в своем воображении полчища врагов, населяя ими окружающий лес, а выстрел Грейрока превратил это иллюзорное наступление в ощутимую реальность.
Having fired, all retreated, breathless, to the reserves—all but Grayrock, who did not know in what direction to retreat.
Выстрелив, все дозорные, едва дыша от страха, поспешно отошли к лагерю — все, кроме Грейрока, который не знал, в каком направлении ему отступать.
When, no enemy appearing, the roused camp two miles away had undressed and got itself into bed again, and the picket line was cautiously re- established, he was discovered bravely holding his ground, and was complimented by the officer of the guard as the one soldier of that devoted band who could rightly be considered the moral equivalent of that uncommon unit of value, "a whoop in hell."
Когда солдаты в проснувшемся лагере, так и не дождавшись неприятеля, снова разделись и улеглись спать, а линия пикетов была опять предусмотрительно выставлена, обнаружилось, что рядовой Грейрок все это время непоколебимо оставался на своем посту. За это он удостоился похвалы своего командира, как единственный солдат этого преданного воинства, обладающий столь редким мужеством.
In the mean time, however, Grayrock had made a close but unavailing search for the mortal part of the intruder at whom he had fired, and whom he had a marksman's intuitive sense of having hit; for he was one of those born experts who shoot without aim by an instinctive sense of direction, and are nearly as dangerous by night as by day.
Тем временем рядовой Грейрок был занят тщательными, но безуспешными поисками бренных останков незваного гостя, которого он, как подсказывало ему чутье меткого стрелка, несомненно настиг своей пулей. Грейрок был одним из тех прирожденных стрелков, которые стреляют почти вслепую, интуитивно чувствуя цель, и бывают равно опасны как днем, так и ночью.
During a full half of his twenty-four years he had been a terror to the targets of all the shooting-galleries in three cities.
Добрую половину своего двадцатичетырехлетнего существования он был грозой всех тиров в трех городах.
Unable now to produce his dead game he had the discretion to hold his tongue, and was glad to observe in his officer and comrades the natural assumption that not having run away he had seen nothing hostile.
Не имея возможности предъявить подстреленную дичь, Грейрок благоразумно умолчал о недавнем происшествии и с радостью увидел, что его товарищи и командир вполне естественно предполагают, будто он не заметил ничего угрожающего, раз остался на месте.
His "honorable mention" had been earned by not running away anyhow.
Как бы там ни было, одобрение начальства он заслужил уже тем, что не покинул своего поста.
Nevertheless, Private Grayrock was far from satisfied with the night's adventure, and when the next day he made some fair enough pretext to apply for a pass to go outside the lines, and the general commanding promptly granted it in recognition of his bravery the night before, he passed out at the point where that had been displayed.
Но все-таки рядовой Грейрок отнюдь не был удовлетворен своим ночным приключением и на следующий день под каким-то удобным предлогом попросил пропуск для выхода из лагеря, на что генерал, учитывая его доблестное поведение минувшей ночью, немедленно дал согласие.
Telling the sentinel then on duty there that he had lost something,—which was true enough—he renewed the search for the person whom he supposed himself to have shot, and whom if only wounded he hoped to trail by the blood.
Грейрок отправился на то место, где он накануне так отличился, и, сказав стоящему там часовому, будто ищет потерянную вещь, — что, в сущности, было истинной правдой, — возобновил поиски человека, которого он, по его предположениям, застрелил. Если же тот был только ранен, то Грейрок надеялся отыскать его по кровавому следу.
He was no more successful by daylight than he had been in the darkness, and after covering a wide area and boldly penetrating a long distance into "the Confederacy" he gave up the search, somewhat fatigued, seated himself at the root of the great pine tree, where we have seen him, and indulged his disappointment.
Однако и при свете дня он преуспел в этом не больше, чем ночью. Осмотрев довольно обширное пространство и бесстрашно проникнув в глубь расположения войск конфедератов, Грейрок отказался от поисков и, несколько усталый, глубоко разочарованный, уселся под большой сосной, там, где мы его и застали в начале повествования.
It is not to be inferred that Grayrock's was the chagrin of a cruel nature balked of its bloody deed.
Не следует думать, что огорчение Грейрока было сродни разочарованию кровожадного убийцы, лишенного возможности полюбоваться видом своей жертвы.
In the clear large eyes, finely wrought lips, and broad forehead of that young man one could read quite another story, and in point of fact his character was a singularly felicitous compound of boldness and sensibility, courage and conscience.
В больших ясных глазах этого юноши, в его тонко очерченных губах и высоком лбе читалась совсем иная повесть. И действительно, характер его представлял собою на редкость счастливое сочетание мужества и чувствительности, отваги и честности.
"I find myself disappointed," he said to himself, sitting there at the bottom of the golden haze submerging the forest like a subtler sea —"disappointed in failing to discover a fellow-man dead by my hand!
«Мне досадно, — говорил он себе, сидя на самом дне золотистой дымки, которая, точно призрачное море, заливала лес. — Досадно, что я не нашел человека, убитого моей рукой!
Do I then really wish that I had taken life in the performance of a duty as well performed without?
Неужто я и вправду хотел бы лишить человека жизни, исполняя свой воинский долг, хотя мог и без этого выполнить его?
What more could I wish?
Чего же мне надо?
If any danger threatened, my shot averted it; that is what I was there to do.
Ведь если и была какая- нибудь опасность, мой выстрел предотвратил ее, а именно это от меня и требовалось.
No, I am glad indeed if no human life was needlessly extinguished by me.
Нет, право же, я рад, что не погубил без нужды человеческую жизнь.
But I am in a false position.
Но я оказался в ложном положении.
I have suffered myself to be complimented by my officers and envied by my comrades. The camp is ringing with praise of my courage.
Я удостоился похвалы командиров и зависти товарищей; весь лагерь только и говорит о моей храбрости.
That is not just;
Это несправедливо.
I know myself courageous, but this praise is for specific acts which I did not perform, or performed—otherwise.
Я, конечно, не трус, но теперь меня хвалят за поступок, которого я не совершал или совершил не так, как это себе представляют.
It is believed that I remained at my post bravely, without firing, whereas it was I who began the fusillade, and I did not retreat in the general alarm because bewildered.
Все думают, будто я мужественно остался на посту и не стрелял; между тем именно я открыл стрельбу и не отступил в общей панике только потому, что не знал, в какую сторону бежать.
What, then, shall I do?
Как же мне теперь быть?