Parker Adderson, Philosopher/Паркер Аддерсон, философ
PARKER ADDERSON, PHILOSOPHER.
Паркер Аддерсон, философ.
"Prisoner, what is your name?".
— Ваше имя, пленный?
"As I am to lose it at daylight to-morrow morning it is hardly worth while concealing it. Parker Adderson.".
— Поскольку завтра на рассвете мне предстоит расстаться с ним, вряд ли стоит его скрывать: Паркер Аддерсон.
"Your rank?".
— Чин?
"A somewhat humble one; commissioned officers are too precious to be risked in the perilous business of a spy.
— Весьма скромный; офицеры представляют слишком большую ценность, чтобы можно было рисковать ими, используя в качестве шпионов.
I am a sergeant.".
Я — сержант.
"Of what regiment?".
— Какого полка?
"You must excuse me; my answer might, for anything I know, give you an idea of whose forces are in your front.
— Прошу прощения; боюсь, что мой ответ поможет вам определить, какие войска находятся перед вами.
Such knowledge as that is what I came into your lines to obtain, not to impart.".
Дело в том, что как раз эти сведения я хотел получить, пробираясь в расположение ваших частей, а вовсе не сообщать их вам.
"You are not without wit.".
— Вы не лишены остроумия.
"If you have the patience to wait you will find me dull enough to- morrow.".
— Если у вас хватит терпения подождать до завтра, я произведу на вас обратное впечатление.
"How do you know that you are to die to-morrow morning?".
— Откуда вы знаете, что смерть ожидает вас завтра утром?
"Among spies captured by night that is the custom.
— Так уж принято. Шпионов, которых ловят до наступления ночи, обычно казнят на рассвете.
It is one of the nice observances of the profession.".
Это уже стало ритуалом.
The general so far laid aside the dignity appropriate to a Confederate officer of high rank and wide renown as to smile.
Генерал снизошел до того, что пренебрег чувством собственного достоинства, которым славились все высшие чины армии конфедератов, и улыбнулся.
But no one in his power and out of his favor would have drawn any happy augury from that outward and visible sign of approval.
Однако человек, находящийся в его власти и немилости, ошибся бы, приняв этот видимый признак благосклонности за доброе предзнаменование.
It was neither genial nor infectious; it did not communicate itself to the other persons exposed to it—the caught spy who had provoked it and the armed guard who had brought him into the tent and now stood a little apart, watching his prisoner in the yellow candle-light.
Улыбка его не была ни веселой, ни заразительной, она не передалась людям, стоявшим перед ним, то есть пойманному шпиону, которому эту улыбку удалось вызвать, и вооруженному конвоиру, который доставил его сюда и теперь стоял немного поодаль, не сводя глаз с пленного, освещенного желтоватым пламенем свечи.
It was no part of that warrior's duty to smile; he had been detailed for another purpose.
В число обязанностей солдата вовсе не входило улыбаться. Его задача была другого рода.
The conversation was resumed; it was in character a trial for a capital offense.
Разговор возобновился, он напоминал суд над преступником, совершившим тягчайшее преступление.
"You admit, then, that you are a spy—that you came into my camp, disguised as you are in the uniform of a Confederate soldier, to obtain information secretly regarding the numbers and disposition of my troops.".
— Итак, вы признаете, что вы шпион и что, переодевшись в форму солдата-южанина, вы проникли в мой лагерь, для того чтобы раздобыть секретные сведения относительно численности и расположения наших войск.
"Regarding, particularly, their numbers.
— Главным образом относительно численности.
Their disposition I already knew.
Расположение их духа я и так знал.
It is morose.".
Скверное!
The general brightened again; the guard, with a severer sense of his responsibility, accentuated the austerity of his expression and stood a trifle more erect than before.
Генерал снова не смог сдержать улыбки. Конвоир, сознавая, что положение требует от него сугубой суровости, сделал совсем строгое лицо и стоял, вытянувшись в струнку.
Twirling his gray slouch hat round and round upon his forefinger, the spy took a leisurely survey of his surroundings.
Шпион же вертел свою серую шляпу с обвисшими полями и лениво разглядывал окружающую его обстановку.
They were simple enough.
Обстановка была проста.
The tent was a common "wall tent," about eight feet by ten in dimensions, lighted by a single tallow candle stuck into the haft of a bayonet, which was itself stuck into a pine table at which the general sat, now busily writing and apparently forgetful of his unwilling guest.
Обыкновенная палатка, размером восемь футов на десять, освещалась единственной сальной свечкой, воткнутой в основание штыка, который, в свою очередь, был воткнут в простой сосновый стол, за этим столом и сидел генерал; он что-то усердно писал, по всей видимости совершенно забыв о попавшем к нему не по собственному желанию госте.
An old rag carpet covered the earthen floor; an older leather trunk, a second chair and a roll of blankets were about all else that the tent contained; in General Clavering's command Confederate simplicity and penury of "pomp and circumstance" had attained their highest development.
Старый, изодранный ковер покрывал земляной пол. Еще более старый кожаный чемодан, второй стул и скатанные вместе одеяла — вот, пожалуй, и вся обстановка палатки. В подразделении генерала Клаверинга особенно сильно чувствовались простота и отсутствие пышности, свойственные армии южан вообще.
On a large nail driven into the tent pole at the entrance was suspended a sword-belt supporting a long sabre, a pistol in its holster and, absurdly enough, a bowie-knife.
На большом гвозде, вбитом в столб, у входа, висела портупея с саблей, пистолет в кобуре и почему-то охотничий нож, казавшийся совершенно здесь неуместным.
Of that most unmilitary weapon it was the general's habit to explain that it was a souvenir of the peaceful days when he was a civilian.
Обычно генерал считал своим долгом пояснять, что это сувенир — память о мирных днях, когда он был еще штатским.
It was a stormy night.
Ночь была бурная.
The rain cascaded upon the canvas in torrents, with the dull, drum-like sound familiar to dwellers in tents.
Дождь лил как из ведра, каскадами обрушиваясь на палатки, глухой стук капель по брезенту напоминал, как всегда, барабанную дробь.
As the whooping blasts charged upon it the frail structure shook and swayed and strained at its confining stakes and ropes.
Каждый раз, когда новый порыв ветра сотрясал палатку, непрочное сооружение шаталось и вздрагивало, а веревки, прикреплявшие ее к колышкам, натягивались и грозили лопнуть.
The general finished writing, folded the half-sheet of paper and spoke to the soldier guarding Adderson: "Here, Tassman, take that to the adjutant-general; then return.".
Генерал кончил писать, сложил листок пополам и обратился к конвоиру, который привел пленного. — Вот, Тассман, возьми отнеси это генерал-адъютанту. А затем возвращайся.
"And the prisoner, General?" said the soldier, saluting, with an inquiring glance in the direction of that unfortunate.
— А пленный как, господин генерал? — спросил солдат, отдавая честь, и вопросительно посмотрел на несчастного шпиона.
"Do as I said," replied the officer, curtly.
— Исполняй приказание, — коротко бросил генерал.
The soldier took the note and ducked himself out of the tent.
Солдат взял записку и, согнувшись, вышел из палатки.
General Clavering turned his handsome face toward the Federal spy, looked him in the eyes, not unkindly, and said: "It is a bad night, my man.".
Генерал Клаверинг повернул красивое лицо к шпиону, беззлобно посмотрел ему прямо в глаза и сказал:. — Плохая ночь, приятель.
"For me, yes.".
— Для меня да.
"Do you guess what I have written?".
— Вы не догадываетесь, что в этой записке?
"Something worth reading, I dare say. And—perhaps it is my vanity—I venture to suppose that I am mentioned in it.".
— По всей вероятности, что-то важное, хотя, возможно, это говорит во мне тщеславие, — думаю, что содержание ее посвящается мне.
"Yes; it is a memorandum for an order to be read to the troops at reveille concerning your execution.
— Да, я распорядился, чтобы издали приказ о вашей казни, он будет зачитан перед войсками утром.
Also some notes for the guidance of the provost-marshal in arranging the details of that event.".
Кроме того, дал кое-какие указания начальнику военной полиции относительно того, как обставить эту церемонию.
"I hope, General, the spectacle will be intelligently arranged, for I shall attend it myself.".
— Надеюсь, генерал, что все будет хорошо продумано, поскольку я думаю сам посетить этот спектакль.
"Have you any arrangements of your own that you wish to make? Do you wish to see a chaplain, for example?".
— Может, у вас есть какие-нибудь пожелания насчет организации этого дела, не хотели бы вы встретиться со священником?
"I could hardly secure a longer rest for myself by depriving him of some of his.".
— Не уверен, что я обрету продолжительный покой, лишив его заслуженного отдыха.
"Good God, man! do you mean to go to your death with nothing but jokes upon your lips?
— Боже милосердный! Неужели вы и на смерть пойдете с шуточками?
Do you know that this is a serious matter?".
Неужели вы не отдаете себе отчет в том, что смерть это очень серьезное дело?
"How can I know that?
— Откуда же мне знать это?
I have never been dead in all my life.
Я еще ни разу не умирал.