The Count of Monte Cristo / Граф Монте-Кристо
Chapter 1.
На бизань-шкот!
Marseilles—The Arrival O n the 24th of February, 1815, the look-out at Notre-Dame de la Garde signalled the three-master, the Pharaon from Smyrna, Trieste, and Naples.
Прибытие Двадцать седьмого февраля 1815 года дозорный Нотр-Дам де-ла-Гард дал знать о приближении трехмачтового корабля «Фараон», идущего из Смирны, Триеста и Неаполя.
As usual, a pilot put off immediately, and rounding the Château d’If, got on board the vessel between Cape Morgiou and Rion island.
Как всегда, портовый лоцман тотчас же отбыл из гавани, миновал замок Иф и пристал к кораблю между мысом Моржион и островом Рион.
Immediately, and according to custom, the ramparts of Fort Saint-Jean were covered with spectators.
Тотчас же, по обыкновению, площадка форта Св.
it is always an event at Marseilles for a ship to come into port, especially when this ship, like the Pharaon , has been built, rigged, and laden at the old Phocee docks, and belongs to an owner of the city.
Иоанна наполнилась любопытными, ибо в Марселе прибытие корабля всегда большое событие, особенно если этот корабль, как «Фараон», выстроен, оснащен, гружен на верфях древней Фокеи и принадлежит местному арматору.
The ship drew on and had safely passed the strait, which some volcanic shock has made between the Calasareigne and Jaros islands.
Между тем корабль приближался.
had doubled Pomègue, and approached the harbor under topsails, jib, and spanker, but so slowly and sedately that the idlers, with that instinct which is the forerunner of evil, asked one another what misfortune could have happened on board..
он благополучно прошел пролив, который вулканическое сотрясение некогда образовало между островами Каласарень и Жарос, обогнул Помег и приближался под тремя марселями, кливером и контрбизанью, но так медленно и скорбно, что любопытные, невольно почуяв несчастье, спрашивали себя, что бы такое могло с ним случиться..
However, those experienced in navigation saw plainly that if any accident had occurred, it was not to the vessel herself, for she bore down with all the evidence of being skilfully handled, the anchor a-cockbill, the jib-boom guys already eased off, and standing by the side of the pilot, who was steering the Pharaon towards the narrow entrance of the inner port, was a young man, who, with activity and vigilant eye, watched every motion of the ship, and repeated each direction of the pilot.
Однако знатоки дела видели ясно, что если что и случилось, то не с самим кораблем, ибо он шел, как полагается хорошо управляемому судну: якорь был готов к отдаче, ватербакштаги отданы, а рядом с лоцманом, который готовился ввести «Фараон» узким входом в марсельскую гавань, стоял молодой человек, проворный и зоркий, наблюдавший за каждым движением корабля и повторявший каждую команду лоцмана.
The vague disquietude which prevailed among the spectators had so much affected one of the crowd that he did not await the arrival of the vessel in harbor, but jumping into a small skiff, desired to be pulled alongside the Pharaon , which he reached as she rounded into La Réserve basin.
Безотчетная тревога, витавшая над толпою, с особой силой охватила одного из зрителей, так что он не стал дожидаться, пока корабль войдет в порт; он бросился в лодку и приказал грести навстречу «Фараону», с которым и поравнялся напротив бухты Резерв.
When the young man on board saw this person approach, he left his station by the pilot, and, hat in hand, leaned over the ship’s bulwarks.
Завидев этого человека, молодой моряк отошел от лоцмана и, сняв шляпу, стал у борта.
He was a fine, tall, slim young fellow of eighteen or twenty, with black eyes, and hair as dark as a raven’s wing; and his whole appearance bespoke that calmness and resolution peculiar to men accustomed from their cradle to contend with danger.
Это был юноша лет восемнадцати – двадцати, высокий, стройный, с красивыми черными глазами и черными, как смоль, волосами; весь его облик дышал тем спокойствием и решимостью, какие свойственны людям, с детства привыкшим бороться с опасностью.
“Ah, is it you, Dantès?” cried the man in the skiff.
– А! Это вы, Дантес! – крикнул человек в лодке.
“What’s the matter?
– Что случилось?
and why have you such an air of sadness aboard?”.
Почему все так уныло у вас на корабле?
“A great misfortune, M. Morrel,” replied the young man, “a great misfortune, for me especially!
– Большое несчастье, господин Моррель, – отвечал юноша, – большое несчастье, особенно для меня: у Чивита-Веккии мы лишились нашего славного капитана Леклера.
Off Civita Vecchia we lost our brave Captain Leclere.”.
– А груз?
“And the cargo?” inquired the owner, eagerly.
– живо спросил арматор.
“Is all safe, M. Morrel; and I think you will be satisfied on that head. But poor Captain Leclere—”.
– Прибыл в целости, господин Моррель, и, я думаю, в этом отношении вы будете довольны… Но бедный капитан Леклер… – Что же с ним случилось?
“What happened to him?” asked the owner, with an air of considerable resignation.
– спросил арматор с видом явного облегчения.
“What happened to the worthy captain?”.
– Что случилось с нашим славным капитаном?
“He died.”.
– Он скончался.
“Fell into the sea?”.
– Упал за борт?
“No, sir, he died of brain-fever in dreadful agony.” Then turning to the crew, he said, “Bear a hand there, to take in sail!”.
– Нет, умер от нервной горячки, в страшных мучениях, – сказал Дантес. Затем, обернувшись к экипажу, он крикнул: – Эй!
All hands obeyed, and at once the eight or ten seamen who composed the crew, sprang to their respective stations at the spanker brails and outhaul, topsail sheets and halyards, the jib downhaul, and the topsail clewlines and buntlines.
По местам стоять! На якорь становиться! Экипаж повиновался. Тотчас же восемь или десять матросов, из которых он состоял, бросились кто к шкотам, кто к брасам, кто к фалам, кто к кливер-ниралам, кто к гитовам.
The young sailor gave a look to see that his orders were promptly and accurately obeyed, and then turned again to the owner.
Молодой моряк окинул их беглым взглядом и, видя, что команда выполняется, опять повернулся к своему собеседнику.
“And how did this misfortune occur?” inquired the latter, resuming the interrupted conversation.
– А как же случилось это несчастье? – спросил арматор, возобновляя прерванный разговор.
“Alas, sir, in the most unexpected manner.
– Да самым неожиданным образом.
After a long talk with the harbor-master, Captain Leclere left Naples greatly disturbed in mind.
После продолжительного разговора с комендантом порта капитан Леклер в сильном возбуждении покинул Неаполь; через сутки у него началась горячка.
In twenty-four hours he was attacked by a fever, and died three days afterwards. We performed the usual burial service, and he is at his rest, sewn up in his hammock with a thirty-six-pound shot at his head and his heels, off El Giglio island.
через три дня он был мертв… Мы похоронили его, как полагается, и теперь он покоится, завернутый в холст с ядром в ногах и ядром в головах, у острова Дель-Джильо..
We bring to his widow his sword and cross of honor.
Мы привезли вдове его крест и шпагу.
It was worth while, truly,” added the young man with a melancholy smile, “to make war against the English for ten years, and to die in his bed at last, like everybody else.”.
Стоило, – прибавил юноша с печальной улыбкой, – стоило десять лет воевать с англичанами, чтобы умереть, как все, в постели!
“Why, you see, Edmond,” replied the owner, who appeared more comforted at every moment, “we are all mortal, and the old must make way for the young.
– Все мы смертны, и надо, чтобы старые уступали место молодым, – иначе все бы остановилось.
If not, why, there would be no promotion; and since you assure me that the cargo—”.
Думаю, что, если бы корабль был пустой и принадлежал мне, он готов был бы купить его; но я сказал ему, что я только заступаю место капитана и что корабль принадлежит торговому дому «Моррель и Сын».
“Is all safe and sound, M. Morrel, take my word for it; and I advise you not to take 25,000 francs for the profits of the voyage.”.
И я думаю, что вы продешевите, если удовольствуетесь барышом в двадцать пять тысяч франков.
Then, as they were just passing the Round Tower, the young man shouted: “Stand by there to lower the topsails and jib; brail up the spanker!”.
Затем, обернувшись к экипажу, он крикнул: – Эй!
The order was executed as promptly as it would have been on board a man-of-war.
Приказание было исполнено почти с такой же быстротой, как на военном судне.
“Let go—and clue up!” At this last command all the sails were lowered, and the vessel moved almost imperceptibly onwards.
При последней команде все паруса упали, и корабль продолжал скользить еле заметно, двигаясь только по инерции.
“Now, if you will come on board, M. Morrel,” said Dantès, observing the owner’s impatience, “here is your supercargo, M. Danglars, coming out of his cabin, who will furnish you with every particular.
– А теперь не угодно ли вам подняться, господин Моррель, – сказал Дантес, видя нетерпение арматора. – Вот и господин Данглар, ваш бухгалтер, выходит из каюты. Он сообщит вам все сведения, какие вы только пожелаете.
As for me, I must look after the anchoring, and dress the ship in mourning.”.
А мне надобно стать на якорь и позаботиться о знаках траура.
The owner did not wait for a second invitation.
Вторичного приглашения не понадобилось.
He seized a rope which Dantès flung to him, and with an activity that would have done credit to a sailor, climbed up the side of the ship, while the young man, going to his task, left the conversation to Danglars, who now came towards the owner.
Арматор схватился за канат, брошенный Дантесом, и с ловкостью, которая сделала бы честь любому моряку, взобрался по скобам, вбитым в выпуклый борт корабля, а Дантес вернулся на свое прежнее место, уступая разговор тому, кого он назвал Дангларом, который, выйдя из каюты, действительно шел навстречу Моррелю.
He was a man of twenty-five or twenty-six years of age, of unprepossessing countenance, obsequious to his superiors, insolent to his subordinates.
Это был человек лет двадцати пяти, довольно мрачного вида, угодливый с начальниками, нетерпимый с подчиненными.
and this, in addition to his position as responsible agent on board, which is always obnoxious to the sailors, made him as much disliked by the crew as Edmond Dantès was beloved by them.
За это, еще более чем за титул бухгалтера, всегда ненавистный матросам, экипаж настолько же его недолюбливал, насколько любил Дантеса.
“Well, M. Morrel,” said Danglars, “you have heard of the misfortune that has befallen us?”.
– Итак, господин Моррель, – сказал Данглар, – вы уже знаете о нашем несчастье?
“Yes—yes: poor Captain Leclere!
– Да! Да! Бедный капитан Леклер!
He was a brave and an honest man.”.
Это был славный и честный человек!
“And a first-rate seaman, one who had seen long and honorable service, as became a man charged with the interests of a house so important as that of Morrel & Son,” replied Danglars.
– А главное – превосходный моряк, состарившийся между небом и водой, каким и должен быть человек, которому доверены интересы такой крупной фирмы, как «Моррель и Сын», – отвечал Данглар.
“But,” replied the owner, glancing after Dantès, who was watching the anchoring of his vessel, “it seems to me that a sailor needs not be so old as you say, Danglars, to understand his business, for our friend Edmond seems to understand it thoroughly, and not to require instruction from anyone.”.
– Мне кажется, – сказал арматор, следя глазами за Дантесом, который выбирал место для стоянки, – что вовсе не нужно быть таким старым моряком, как вы говорите, чтобы знать свое дело.
“Yes,” said Danglars, darting at Edmond a look gleaming with hate.
Вот наш друг Эдмон так хорошо справляется, что ему, по-моему, не требуется ничьих советов.
“Yes, he is young, and youth is invariably self-confident.
– Да, – отвечал Данглар, бросив на Дантеса косой взгляд, в котором блеснула ненависть, – да, молодость и самонадеянность.