The Octopus A Story of California/Спрут. История Калифорнии
THE OCTOPUS.
Гимн Западу.
A Story of California.
Гимн Западу.
by Frank Norris.
CHAPTER I.
CHAPTER I.
Just after passing Caraher's saloon, on the County Road that ran south from Bonneville, and that divided the Broderson ranch from that of Los Muertos, Presley was suddenly aware of the faint and prolonged blowing of a steam whistle that he knew must come from the railroad shops near the depot at Bonneville.
Не успел Пресли миновать питейное заведение Карахера на шоссе, идущем от Боннвиля к югу и отделяющем ранчо Бродерсона от ранчо Лос-Муэртос, как ухо по уловило едва слышный паровозный гудок, долетевший, несомненно, из железнодорожных мастерских, которые находились неподалеку от станции Боннвиль.
In starting out from the ranch house that morning, he had forgotten his watch, and was now perplexed to know whether the whistle was blowing for twelve or for one o'clock.
Уезжая утром с ранчо, он оставил дома часы и теперь гадал - то ли это двенадцатичасовой гудок, то ли часовой.
He hoped the former.
Надеялся, что двенадцатичасовой.
Early that morning he had decided to make a long excursion through the neighbouring country, partly on foot and partly on his bicycle, and now noon was come already, and as yet he had hardly started.
Еще ранним утром он задумал предпринять дальнюю прогулку по окрестностям - частью пешком, частью на велосипеде,- но вот уже полдень, а он, можно сказать, еще и не начинал своего путешествия.
As he was leaving the house after breakfast, Mrs. Derrick had asked him to go for the mail at Bonneville, and he had not been able to refuse.
Когда после завтрака он уходил из дому, миссис Деррик попросила его забрать в Боннвиле почту, и как же было ей отказать.
He took a firmer hold of the cork grips of his handlebars—the road being in a wretched condition after the recent hauling of the crop— and quickened his pace.
Пресли крепче сжал пробковые рукоятки велосипедного руля - шоссе было в плачевном состоянии после того, как недавно вывозили урожай,- и прибавил ходу.
He told himself that, no matter what the time was, he would not stop for luncheon at the ranch house, but would push on to Guadalajara and have a Spanish dinner at Solotari's, as he had originally planned.
Пне зависимости от времени, он решил нигде не задержи ваться - поедет прямо в Гвадалахару и съест там, как у него было первоначально задумано, какое-нибудь испанское блюдо в ресторанчике Солотари.
There had not been much of a crop to haul that year.
Не очень-то большой урожай пришлось вывезти в мом году.
Half of the wheat on the Broderson ranch had failed entirely, and Derrick himself had hardly raised more than enough to supply seed for the winter's sowing.
На ранчо Бродерсона половина пшеницы погибла на корню, а Деррик убрал так мало, что ему должно было только-только хватить семян на озимый сев.
But such little hauling as there had been had reduced the roads thereabouts to a lamentable condition, and, during the dry season of the past few months, the layer of dust had deepened and thickened to such an extent that more than once Presley was obliged to dismount and trudge along on foot, pushing his bicycle in front of him.
Но дажe такие скромные перевозки пагубно сказались на состоянии здешних дорог; к тому же, в результате бездорожья последних месяцев, слой пыли на дорогах значительно утолщился, так что Пресли неоднократно прись слезать с велосипеда и тащиться пешком, толкая велосипед впереди себя.
It was the last half of September, the very end of the dry season, and all Tulare County, all the vast reaches of the San Joaquin Valley— in fact all South Central California, was bone dry, parched, and baked and crisped after four months of cloudless weather, when the day seemed always at noon, and the sun blazed white hot over the valley from the Coast Range in the west to the foothills of the Sierras in the east.
Шла вторая половина сентября, самый конец засушливой поры, и вся земля в округе Туларе, все бескрайние просторы долины реки Сан-Хоакин - в сущности весь юг Центральной Калифорнии - насквозь высохли, запеклись и потрескались после четырех месяцев, за которые не выпало ни капли дождя, когда весь день казался полднем, и солнце, раскаленное добела, заливало жаром всю долину от Берегового хребта на западе до предгорий Сьерра-Невады на востоке.
As Presley drew near to the point where what was known as the Lower Road struck off through the Rancho de Los Muertos, leading on to Guadalajara, he came upon one of the county watering-tanks, a great, iron-hooped tower of wood, straddling clumsily on its four uprights by the roadside.
Когда Пресли подъехал к месту, где проселок, носивший здесь название Нижней дороги, пересекал по пути на Гвадалахару ранчо Лос-Муэртос, перед ним возникла одна из водонапорных башен округа - огромное деревянное сооружение, перехваченное железными обручами, неуклюже высившееся на своих четырех подпорках у обочины дороги.
Since the day of its completion, the storekeepers and retailers of Bonneville had painted their advertisements upon it.
Боннвильские лавочники с момента ее постройки пользовались ею, как тумбой для объявлений.
It was a landmark.
Она служила ориентиром.
In that reach of level fields, the white letters upon it could be read for miles.
На огромном пространстве равнинных полей объявления, написанные белой краской, видны были чуть ли не за милю.
A watering- trough stood near by, and, as he was very thirsty, Presley resolved to stop for a moment to get a drink.
Поблизости стояла колода для воды, и так как Пресли давно томила жажда, он решил остановиться здесь и напиться.
He drew abreast of the tank and halted there, leaning his bicycle against the fence.
Он подкатил к башне и, соскочив с велосипеда, прислонил его к изгороди.
A couple of men in white overalls were repainting the surface of the tank, seated on swinging platforms that hung by hooks from the roof.
Двое мужчин в белых комбинезонах, сидя в люльках, свисающих на крючьях с крыши башни, выводили букву за буквой новое объявление.
They were painting a sign—an advertisement.
Работа близилась к концу, и уже можно было прочесть: «С. Берман. Агент по продаже недвижимого имущества.
It was all but finished and read, “S. Behrman, Real Estate, Mortgages, Main Street, Bonneville, Opposite the Post Office”.
Ссуды под закладные. Боннвиль, Главная улица, напротив почты».
On the horse- trough that stood in the shadow of the tank was another freshly painted inscription: “S. Behrman Has Something To Say To You”.
На стоявшей в тени башни колоде, из которой поили лошадей, виднелась другая свеженамалеванная надпись: «С. Берман имеет вам что-то сказать».
As Presley straightened up after drinking from the faucet at one end of the horse-trough, the watering-cart itself laboured into view around the turn of the Lower Road.
Напившись из крана, Пресли распрямил спину и на повороте Нижней дороги увидел приближающуюся водовозку.
Two mules and two horses, white with dust, strained leisurely in the traces, moving at a snail's pace, their limp ears marking the time; while perched high upon the seat, under a yellow cotton wagon umbrella, Presley recognised Hooven, one of Derrick's tenants, a German, whom every one called “Bismarck”, an excitable little man with a perpetual grievance and an endless flow of broken English.
Пара мулов и пара лошадей, белые от пыли, уныло тащили дроги, лениво потряхивая в такт черепашьему шагу понуренными ушами. А на высоких козлах под желтым парусиновым тентом восседал Хувен, один из арендаторов Деррика, немец, по прозвищу «Бисмарк»,- маленький человечек, приходивший в возбуждение от любого пустяка, вечно произносящий негодующие речи на ломаном английском языке.
“Hello, Bismarck”, said Presley, as Hooven brought his team to a standstill by the tank, preparatory to refilling.
- Здорово, Бисмарк! - приветствовал Пресли Хувена, как только тот остановил свою упряжку у самой башни, чтобы набрать воды.
“Yoost der men I look for, Mist'r Praicely”, cried the other, twisting the reins around the brake.
- Как раз шелёвек, который мне нушен, мистер Пресли,- закричал Хувен, наматывая вожжи на ручку тормоза.- Айн момент.
“Yoost one minute, you wait, hey?
Мистер Пресли, одна только минутка?!
I wanta talk mit you”.
Поговорить нушно.
Presley was impatient to be on his way again.
Пресли не терпелось ехать дальше.
A little more time wasted, and the day would be lost.
Еще немного, и у него весь день пойдет прахом.
He had nothing to do with the management of the ranch, and if Hooven wanted any advice from him, it was so much breath wasted.
В конце концов он не имеет к управлению фермой никакого отношения, и если Хувену нужен какой-то совет, все равно ничего путного он ему не посоветует.
These uncouth brutes of farmhands and petty ranchers, grimed with the soil they worked upon, were odious to him beyond words.
Он не желал иметь ничего общего с этим грубым мужичьем - батраками и мелкими арендаторами, всю жизнь копавшимися в земле, которая забивала им все поры.
Never could he feel in sympathy with them, nor with their lives, their ways, their marriages, deaths, bickerings, and all the monotonous round of their sordid existence.
Ни малейшей симпатии к ним он не испытывал. Его нимало не интересовали ни их жизнь, ни их обычаи, ни свадьбы, ни ссоры, ни похороны, ничто в их жалком, безрадостном существовании.
“Well, you must be quick about it, Bismarck”, he answered sharply. “I'm late for dinner, as it is”.
- Ну, раз так, тогда давай поживей, Бисмарк! - сказал Пресли не слишком любезно.- Я и так опаздываю к обеду.
“Soh, now.
- Я мигом.
Two minuten, und I be mit you”.
Два минутка и все.
He drew down the overhanging spout of the tank to the vent in the circumference of the cart and pulled the chain that let out the water.
Он подтянул свисавший с башни рукав к отверстию в бочке, дернул за цепочку и пустил воду.
Then he climbed down from the seat, jumping from the tire of the wheel, and taking Presley by the arm led him a few steps down the road.
Затем поднялся, спрыгнул на землю и, взяв Пресли за локоть, отвел его в сторонку.