The Notebooks of Malte Laurids Brigge / Записки Мальте Лауридса Бригге
THE NOTEBOOKS OF MALTE LAURIDS BRIGGE (Die Auf zeichnungen des Malte Laurids Brigge) by Rainer Maria Rilke Translated from the German by William Needham Contents Book One Book Two BOOK ONE September 11th, rue Toullier.
Записки Мальте Лауридса Бригге Райнер Мария Рильке Райнер Мария Рильке Записки Мальте Лауридса Бригге 11 сентября, rue Touiller [1] Сюда, значит, приезжают, чтоб жить, я-то думал, здесь умирают.
Here, then, is where people come to live; I'd have thought it more a place to die in.
Ужасно, если я вдруг заболею тут, ведь если кому-то вздумается меня отвести в Hоtel-Dieu [8], я там непременно умру.
I've been out.
Я выходил.
I've seen: hospitals.
Я видел: больницы.
I saw a man reel and fall.
Видел человека, Который закачался, упал.
People gathered round him, which spared me the rest.
Его обступили, я был избавлен от остального.
I saw a pregnant woman.
Видел беременную.
She pushed herself heavily along beside a high warm wall, sometimes touching it as if to make sure it was still there.
Она тяжко брелавдоль высокой теплой стены и все ощупывала ее, как проверяла, не делась ли куда-то стена.
Yes, it was still there.
Нет, стена никуда не делась.
And behind the wall?
А за нею?
I looked on my map: 'Maison d 'Accouchement '* .
Я сверился с планом: Maison dAccouchement [2].
Fine.
Хорошо.
They'll deliver her child; they're able to do that.
Ей помогут разродиться, там это умеют.
Further on, in rue Saint- Jacques , a large-sized building with a cupola.
Дальше – rue Saint-Jacques [3], высокое здание под куполом.
The map gave: 'Val de Grace, hopital militaire'.
В плане – Val-de-grаce, Hоpital militaire [4].
I didn't actually need to know that, but it does no harm.
Мне, собственно, это было незачем знать, впрочем, не помешает.
The lane began to smell on all sides.
Улица стала вонять.
It smelled, so far as I could make out, partly of iodoform, partly of the grease from the pommes frites, and partly of fear.
Воняло, насколько я мог различить, йодоформом, чадом от жареной картошки и страхом.
All cities smell in summer.
Летом воняют все города.
Then I saw a house strangely blinded by cataracts. It was nowhere on my map, but over the door and still quite legible were the words: 'Asyle de nuit'**.
Потом я увидел дом, странно слепой, как в бельмах, в плане он не значился, но я разобрал над дверьми: Asyle de nuit [5].
Next to the entrance were the prices.
У входа были цены.
I read them.
Я прочел.
It wasn't expensive there.
Сходные цены.
*maternity hospital **night shelter , dosshouse And what else?
Рильке в 1900 году Что еще? Ребенок в коляске.
A baby in a stationary pram: it was chubby, its face a greenish hue, and on its forehead there was a definite rash which was clearly healing and not painful.
Опухший, зеленый, на лбу четкая сыпь, она, видно, уже подживала, ему было не больно.
The child was asleep, its mouth open, breathing iodoform, pommes frites, fear.
Ребенок спал, рот был разинут, вдыхал йодоформ, чад картошки и страх.
That's just how it was.
Вот так-то.
The main thing was being alive.
Главное, что живешь.
That was the main thing.
Это главное.
The fact is, I can't give up sleeping with the window open.
Никак не могу отучиться спать с открытым окном.
Electric tramcars with all their bells ringing rage through my room.
Судорожный дребезг трамвая насквозь пробивает комнату.
Automobiles drive across me.
Надо мной проносятся автомобили.
A door slams.
Хлопает дверь.
Somewhere glass from a broken window clatters to the ground. I can hear the big pieces laughing and the little splinters sniggering.
Где-то разбилось со звоном стекло, большие осколки хохочут, хихикают мелкие, я все это слышу.
Then suddenly a dull muffled sound from inside a house on the other side.
Потом вдруг – сдержанней, глуше – шум с другой стороны, где-то в доме, внутри.
Someone's coming up the stairs.
Кто-то идет по лестнице.
Coming, coming, on and on, is there for a long time, goes past.
Идет, идет – без конца. Уже тут, давно уже тут. И – мимо.
Back in the street.
И снова улица.
A girl shrieks: 'Ah, tais-toi, je ne veux plus!
Визжит девушка: «Ah, tais-toi, je ne veux plus» [6].
'* The tram, mad with excitement, races up, and across, and away.
Вверх летит звон трамвая, над всем, сквозь все, прочь, прочь.
Someone is calling.
Кричит кто-то.
People are running, overtaking one another.
Бегут, обгоняют друг друга.
A dog barks.
Собака лает.
What a relief: a dog.
Какое облегченье – собака!
Toward morning there's even a cock crowing, and what a boundless blessing it is.
Под утро даже поет петух – невыразимая благодать.
Then, abruptly, I fall asleep . *Ah, shut up. I've had enough!
Потом, вдруг, я засыпаю.
Those are the noises.
Это шумы.
But here there's something that's more terrible: the silence.
Но есть кое-что страшнее шумов – тишина.
I believe that sometimes when a great fire occurs you can get a moment of extreme tension: the water jets slacken off, the firemen no longer climb, nobody stirs.
Я думаю, во время большого пожара наступает такой мучительный миг: водяные струи опадают, уже не карабкаются вверх пожарные, все замирает.
Soundlessly a black cornice edges forward up above; and a high wall, behind which flames are mounting, tilts, also without a sound.
Медленно рушится сверху черный карниз, и всей стеной, схваченной огнем, дом кренится – беззвучно.