The Titan / Титан
The Titan Author
Theodore Dreiser
Не стоит повторять рассказ о том, как новая паника, последовавшая за грандиозным банкротством фирмы «Джей Кук и Кь», принесла Каупервуду новое богатство.
The New City.
Ну и город!
The Recompense.
(франц.)]
CHAPTER I..
(франц.)]
The New City When Frank Algernon Cowperwood emerged from the Eastern District Penitentiary in Philadelphia he realized that the old life he had lived in that city since boyhood was ended.
РАЗВЕДКА Чикаго — город, с развитием которого так неразрывно будет связана судьба Фрэнка Алджернона Каупервуда!
His youth was gone, and with it had been lost the great business prospects of his earlier manhood.
В нем чувствовались сила и дерзание юности.
He must begin again.
Впрочем, это он решит после.
It would be useless to repeat how a second panic following upon a tremendous failure—that of Jay Cooke & Co.—had placed a second fortune in his hands.
Как ни странно, но этот расчетливый делец с удивительным для него легкомыслием сразу пленился Каупервудом, личностью куда более сложной, чем он сам, — и не потому, что Дрексел писал о нем, как о «бесспорно талантливом финансисте», который, обосновавшись в Чикаго, может принести пользу городу, — нет, Эддисона загипнотизировали необыкновенные глаза Каупервуда.
This restored wealth softened him in some degree.
При имени этого богача, оптового торговца мясом и одного из крупнейших вкладчиков его банка, Эддисон одобрительно закивал головой.
Fate seemed to have his personal welfare in charge.
В беге побеждает тот, кто проворней всех, — твердил он себе.
He was sick of the stock-exchange, anyhow, as a means of livelihood, and now decided that he would leave it once and for all.
Каждый из них стремился взять от жизни все, что мог, и каждый на свой лад был жесток и беспощаден.
He would get in something else—street-railways, land deals, some of the boundless opportunities of the far West.
Сюда, дивясь всему, исполненные надежд, шли переселенцы из Западных штатов и Восточных.
Philadelphia was no longer pleasing to him.
Обстановка здесь была иная, нежели в Филадельфии.
Though now free and rich, he was still a scandal to the pretenders, and the financial and social world was not prepared to accept him.
Каупервуд в любых обстоятельствах умел держаться уверенно и непринужденно, чему немало способствовало его длительное и тесное общение с миром банковских дельцов и прочих финансовых воротил.
He must go his way alone, unaided, or only secretly so, while his quondam friends watched his career from afar.
Наконец он ушел, так как ему предстояло еще несколько деловых встреч, но впечатление, произведенное его личностью, не изгладилось с его уходом.
So, thinking of this, he took the train one day, his charming mistress, now only twenty-six, coming to the station to see him off.
Для своих тридцати шести лет он был на редкость проницателен и умудрен житейским опытом.
He looked at her quite tenderly, for she was the quintessence of a certain type of feminine beauty.
Особенно обращали на себя внимание его глаза — красивые, как глаза ньюфаундленда или шотландской овчарки, и такие же ясные и подкупающие.
“By-by, dearie,” he smiled, as the train-bell signaled the approaching departure.
Каупервуд поощрительно улыбнулся в ответ.
“You and I will get out of this shortly.
— Я обратил на вас внимание, как только вы вошли в приемную.
Don’t grieve.
— Ничего, не огорчайся.
I’ll be back in two or three weeks, or I’ll send for you.
— Ох, как я рада, что ты вернулся!
I’d take you now, only I don’t know how that country is out there.
Я полагаю, что вы не откажетесь рассказать мне вкратце о вашем городе.
We’ll fix on some place, and then you watch me settle this fortune question.
Если вы решите обосноваться здесь, я уверен, что мы будем полезны друг другу.
We’ll not live under a cloud always.
Сам он никогда не отважился бы на такую отчаянную авантюру.
I’ll get a divorce, and we’ll marry, and things will come right with a bang.
— Если нам не удастся вскоре добиться развода, я просто представлю тебя в обществе как мою жену, вот и все.
Money will do that.”.
Впрочем, это он решит после.
He looked at her with his large, cool, penetrating eyes, and she clasped his cheeks between her hands.
Банкир снова внимательно поглядел на гостя; крепкий торс, красивое, холеное лицо с маленькими усиками, холодный взгляд… Мистер Эддисон протянул Каупервуду руку.
“Oh, Frank,” she exclaimed, “I’ll miss you so!
— Если бы ты это выдержал, так выдержала бы и я. С тобой я поеду хоть на край света, Фрэнк.
You’re all I have.”.
Я все понял и рад, что вы обратились ко мне.
“In two weeks,” he smiled, as the train began to move, “I’ll wire or be back.
Покончив с делами, Каупервуд сел в поезд, отправлявшийся в Филадельфию.
Be good, sweet.”.
— Ничего, не огорчайся.
She followed him with adoring eyes—a fool of love, a spoiled child, a family pet, amorous, eager, affectionate, the type so strong a man would naturally like—she tossed her pretty red gold head and waved him a kiss.
Эддисон умеренно занимался благотворительностью, внешне во всем придерживался тупой, общепринятой рутины, притворялся, что любит свою жену, которая ему давно опостылела, и тайком предавался незаконным утехам.
Then she walked away with rich, sinuous, healthy strides—the type that men turn to look after.
Здесь были проститутки, мошенники, шулеры, искатели приключений par excellence!
“That’s her—that’s that Butler girl,” observed one railroad clerk to another.
Другой знаменитостью, остановившей на себе внимание Каупервуда, был мистер Рэмбо, железнодорожный магнат и начинатель этого дела в Чикаго.
“Gee!
— Конечно!
a man wouldn’t want anything better than that, would he?”.
Я не хочу никуда больше ездить один.
It was the spontaneous tribute that passion and envy invariably pay to health and beauty.
Особенно обращали на себя внимание его глаза — красивые, как глаза ньюфаундленда или шотландской овчарки, и такие же ясные и подкупающие.
On that pivot swings the world.
Этот город наводняли подонки всех городов мира, среди которых тонула жалкая горстка местных уроженцев.
Never in all his life until this trip had Cowperwood been farther west than Pittsburg.
Стремление к росту, к использованию всех местных возможностей было типичным для Западных штатов, что уже само по себе нравилось Каупервуду, хотя он и не решил, стоит или не стоит принять участие в этой деятельной жизни.
His amazing commercial adventures, brilliant as they were, had been almost exclusively confined to the dull, staid world of Philadelphia, with its sweet refinement in sections, its pretensions to American social supremacy, its cool arrogation of traditional leadership in commercial life, its history, conservative wealth, unctuous respectability, and all the tastes and avocations which these imply.
Для человека, только что вышедшего из трудной схватки с жизнью, испытавшего на себе все проявления благонамеренности и двоедушия, сочувствия и вероломства со стороны тех, кто в каждом американском городе вершит все дела, — для такого человека отношение к нему заправил другого города значит и очень много и почти ничего.
He had, as he recalled, almost mastered that pretty world and made its sacred precincts his own when the crash came.
Каупервуд, с полуслова улавливая и запоминая все, что ему было нужно, получал весьма ценные сведения.
Practically he had been admitted.
Но так или иначе, она благоприятствовала его планам.
Now he was an Ishmael, an ex-convict, albeit a millionaire.
И все заправилы Чикаго, подобно ее Фрэнку, лишь недавно стали богачами.
But wait!
— Конечно!
The race is to the swift, he said to himself over and over.
В ответ он встретил взгляд, надолго оставшийся у него в памяти.
Yes, and the battle is to the strong.
Вам еще предстоит борьба, я желаю вам удачи и готов оказать всяческую поддержку, поскольку это в моих силах.
He would test whether the world would trample him under foot or no.
Сам он никогда не отважился бы на такую отчаянную авантюру.
Chicago, when it finally dawned on him, came with a rush on the second morning.
Зато Чикаго, с его шумной и день ото дня все более суетливой жизнью, пришелся ей по душе.
He had spent two nights in the gaudy Pullman then provided—a car intended to make up for some of the inconveniences of its arrangements by an over-elaboration of plush and tortured glass—when the first lone outposts of the prairie metropolis began to appear.
Для человека, только что вышедшего из трудной схватки с жизнью, испытавшего на себе все проявления благонамеренности и двоедушия, сочувствия и вероломства со стороны тех, кто в каждом американском городе вершит все дела, — для такого человека отношение к нему заправил другого города значит и очень много и почти ничего.
The side-tracks along the road-bed over which he was speeding became more and more numerous, the telegraph-poles more and more hung with arms and strung smoky-thick with wires.
Улицы, окаймленные красивыми тротуарами из желтовато-коричневых плит, обсаженные молодыми деревцами; зеленые, гладко подстриженные газоны; серые, посыпанные скрипучим щебнем мостовые.