THE SISTERS/Сестры
THE SISTERS
There was no hope for him this time: it was the third stroke.
Сестры
На этот раз не было никакой надежды: это был третий удар.
Night after night I had passed the house (it was vacation time) and studied the lighted square of window: and night after night I had found it lighted in the same way, faintly and evenly.
Каждый вечер я проходил мимо дома (это было время каникул) и разглядывал освещенный квадрат окна; и каждый вечер я находил его освещенным по-прежнему, ровно и тускло.
If he was dead, I thought, I would see the reflection of candles on the darkened blind for I knew that two candles must be set at the head of a corpse.
Если бы он умер, думал я, мне было бы видно отражение свечей на темной шторе, потому что я знал, что две свечи должны быть зажжены у изголовья покойника.
He had often said to me: “I am not long for this world,” and I had thought his words idle.
Он часто говорил мне: "Недолго мне осталось жить на этом свете", и его слова казались мне пустыми.
Now I knew they were true.
Теперь я знал, что это была правда.
Every night as I gazed up at the window I said softly to myself the word paralysis.
Каждый вечер, глядя в окно, я произносил про себя, тихо, слово "паралич".
It had always sounded strangely in my ears, like the word gnomon in the Euclid and the word simony in the Catechism.
Оно всегда звучало странно в моих ушах, как слово "гномон" * у Евклида и слово "симония" ** в катехизисе.
But now it sounded to me like the name of some maleficent and sinful being.
Но теперь оно звучало для меня как имя какого-то порочного и злого существа.
It filled me with fear, and yet I longed to be nearer to it and to look upon its deadly work.
Оно вызывало во мне ужас, и в то же время я стремился приблизиться к нему и посмотреть вблизи на его смертоносную работу. * Древнейший вид астрономического инструмента — вертикальный столбик для определения полуденной линии. ** Продажа и покупка духовных должностей, священного сана, отпущение грехов за деньги, широко практиковавшиеся в средние века римскими папами.
Old Cotter was sitting at the fire, smoking, when I came downstairs to supper.
Старик Коттер сидел у огня и курил, когда я сошел к ужину.
While my aunt was ladling out my stirabout he said, as if returning to some former remark of his:
Когда тетя клала мне кашу, он вдруг сказал, словно возвращаясь к прерванному разговору:
“No, I wouldn’t say he was exactly ... but there was something queer ... there was something uncanny about him.
— Да нет, я бы не сказал, что он был, как говорится... Но что-то с ним было неладно... Странно, что он...
I’ll tell you my opinion....”. He began to puff at his pipe, no doubt arranging his opinion in his mind.
Я вам скажу мое мнение.... Он запыхтел трубкой, будто собираясь с мыслями.
Tiresome old fool!
Скучный, старый болван!
When we knew him first he used to be rather interesting, talking of faints and worms; but I soon grew tired of him and his endless stories about the distillery.
Когда мы только познакомились с ним, он все-таки казался интересней, рассказывал нам о разных способах перегонки, но очень скоро надоел мне этими бесконечными разговорами о винокурении.
“I have my own theory about it,” he said.
— У меня, видите ли, своя теория, — сказал он.
“I think it was one of those ... peculiar cases.... But it’s hard to say....”. He began to puff again at his pipe without giving us his theory.
— По-моему, это один из тех исключительных случаев... но, впрочем, трудно сказать.... Он опять запыхтел трубкой, так и не поделившись с нами своей теорией.
My uncle saw me staring and said to me:
Тут дядя заметил мои удивленные глаза.
“Well, so your old friend is gone, you’ll be sorry to hear.”. “Who?” said I..
— Печальная новость, — сказал он, — скончался твой старый друг.. — Кто? — спросил я.
“Father Flynn.”. “Is he dead?”. “Mr Cotter here has just told us.
— Отец Флинн.. — Он умер?. — Да вот мистер Коттер только что рассказал нам об этом.
He was passing by the house.”. I knew that I was under observation so I continued eating as if the news had not interested me.
Он проходил мимо дома.. Я знал, что за мной наблюдают, а поэтому продолжал есть, как будто это известие совсем не интересовало меня.
My uncle explained to old Cotter.
Дядя пояснил Коттеру:
“The youngster and he were great friends. The old chap taught him a great deal, mind you; and they say he had a great wish for him.”. “God have mercy on his soul,” said my aunt piously.
— Они с мальчишкой были большие друзья, старик многому научил его; говорят, он был очень привязан к нему.. — Царство ему небесное, — сказала тетя набожно.
Old Cotter looked at me for a while.
Старик Коттер присматривался ко мне некоторое время.
I felt that his little beady black eyes were examining me but I would not satisfy him by looking up from my plate.
Я чувствовал, что его черные, как бусины, глаза пытливо впиваются в меня, но я решил не удовлетворять его любопытства и не отрывал глаз от тарелки.
He returned to his pipe and finally spat rudely into the grate.
Он опять занялся своей трубкой и наконец решительно сплюнул в камин.
“I wouldn’t like children of mine,” he said, “to have too much to say to a man like that.”. “How do you mean, Mr Cotter?” asked my aunt.
— Я бы не допустил, — сказал он, — чтобы мои дети водились с таким человеком.. — Что вы хотите сказать, мистер Коттер? — спросила тетя.
“What I mean is,” said old Cotter, “it’s bad for children.
— Я хочу сказать, — пояснил Коттер, — что это вредно для детей.
My idea is: let a young lad run about and play with young lads of his own age and not be....
Мальчик должен бегать и играть с мальчиками своего возраста, а не...
Am I right, Jack?”. “That’s my principle, too,” said my uncle.
Верно я говорю, Джек?. — И я так думаю, — сказал дядя.
“Let him learn to box his corner. That’s what I’m always saying to that Rosicrucian there: take exercise. Why, when I was a nipper every morning of my life I had a cold bath, winter and summer.
— Вот и этому розенкрейцеру я всегда говорю: делай гимнастику, двигайся, да что там — когда я был таким сорванцом, как он, зиму и лето первым делом, как встанешь, холодной водой...
And that’s what stands to me now.
Теперь-то вот я и держусь.
Education is all very fine and large....
Образование — все это очень хорошо и полезно, но...
Mr Cotter might take a pick of that leg mutton,” he added to my aunt.
Может быть, мистер Коттер скушает кусочек баранины, — заметил он тете.
“No, no, not for me,” said old Cotter.
— Нет, нет, пожалуйста, не беспокойтесь, — сказал Коттер.
My aunt brought the dish from the safe and put it on the table.
Тетя принесла из кладовки блюдо и поставила его на стол.
“But why do you think it’s not good for children, Mr Cotter?” she asked.
— Но почему же вы думаете, мистер Коттер, что это нехорошо для детей? — спросила она.
“It’s bad for children,” said old Cotter, “because their minds are so impressionable.
— Это вредно для детей, — ответил Коттер, — потому что детские умы такие впечатлительные.
When children see things like that, you know, it has an effect....”. I crammed my mouth with stirabout for fear I might give utterance to my anger.
Когда ребенок видит такое, вы что думаете, это на него не влияет?. Я набил полон рот овсянки, чтобы как-нибудь нечаянно не выдать своей злобы.
Tiresome old red-nosed imbecile!
Скучный, старый, красноносый дурак!
It was late when I fell asleep.
Я поздно заснул в эту ночь.
Though I was angry with old Cotter for alluding to me as a child, I puzzled my head to extract meaning from his unfinished sentences.
Хотя я был сердит на Коттера за то, что он назвал меня ребенком, я ломал голову, стараясь понять смысл его отрывочных фраз.
In the dark of my room I imagined that I saw again the heavy grey face of the paralytic.
В темноте моей комнаты мне казалось — я снова вижу неподвижное серое лицо паралитика.
I drew the blankets over my head and tried to think of Christmas.
Я натягивал одеяло на голову и старался думать о рождестве.
But the grey face still followed me.
Но серое лицо неотступно следовало за мной.
It murmured; and I understood that it desired to confess something.
Оно шептало, и я понял, что оно хочет покаяться в чем-то.
I felt my soul receding into some pleasant and vicious region; and there again I found it waiting for me.
Я чувствовал, что я погружаюсь в какой-то греховный и сладостный мир, и там опять было лицо, сторожившее меня.
It began to confess to me in a murmuring voice and I wondered why it smiled continually and why the lips were so moist with spittle.
Оно начало исповедоваться мне тихим шепотом, и я не мог понять, почему оно непрерывно улыбается и почему губы его так влажны от слюны.
But then I remembered that it had died of paralysis and I felt that I too was smiling feebly as if to absolve the simoniac of his sin.
Потом я вспомнил, что он умер от паралича, и почувствовал, что я тоже улыбаюсь, робко, как бы отпуская ему страшный грех.
The next morning after breakfast I went down to look at the little house in Great Britain Street.
На следующее утро после завтрака я пошел взглянуть на маленький домик на Грэйт-Бритен-Стрит.