THE RUSH FOR THE SPOIL / ДОБЫЧА
GEORGE MOORE.
ДОБЫЧА.
THE RUSH FOR THE SPOIL.
ДОБЫЧА.
(LA CURÉE.).
ДОБЫЧА.
CHAPTER I..
ДОБЫЧА.
On the return home, the carriage could only move slowly along amidst the mass of vehicles winding round the lake of the Bois de Boulogne.
На обратном пути ехали шагом: коляску задерживало скопление экипажей, возвращавшихся домой вдоль берега озера; наконец она попала в такой затор, что пришлось даже остановиться.
At one moment, the block became such that the horses were even brought to a standstill.
иногда по дорожке, предназначенной для верховой езды, проезжали всадники с тонкой талией; изпод копыт лошадей, проносившихся галопом, вились клубы мелкой пыли.
The sun was setting in the faint grey October sky, streaked with slender clouds on the horizon.
Солнце заходило в светло-сером октябрьском небе, прочерченном на горизонте узкими облаками.
A last ray, which came from above the distant shrubbery of the cascade, streamed across the roadway, bathing the long line of now stationary carriages in a pale ruddy light.
Последний луч пробрался сквозь дальние массивы у каскада и скользил по мостовой, обливая красноватым светом длинную вереницу остановившихся экипажей.
The golden glimmers, the bright flashes from the wheels, seemed to have become fixed to the straw-coloured fillets, whilst the dark blue panels of the carriage reflected portions of the surrounding landscape.
Золотые молнии сверкали на спицах колес, горели на желтой кайме коляски, а в темносиней лакированной обшивке отражались клочки пейзажа.
And, higher up, full in the ruddy light which illumined them from behind, and which gave a sparkle to the brass buttons of their overcoats folded over the back of the box-seat, the coachman and the footman, dressed in a livery consisting of dull blue coats, putty- coloured breeches, and black and yellow-striped waistcoats, sat erect, grave and patient, like well-trained lackeys, whose temper is above being ruffled by a block of vehicles.
Закатный свет, падая сзади, играл на медных пуговицах сложенных вдвое, свисавших с козел шинелей кучера и выездного лакея, придавал яркие тона их синим ливреям, рыжим рейтузам и жилетам в черную и желтую полоску. как подобает слугам из хорошего дома, оба держались прямо, важно и терпеливо, невозмутимо взирали на сутолоку скопившихся экипажей..
Their hats, embellished with black cockades, gave them a most dignified appearance.
Даже их шляпы, украшенные черной кокардой, были преисполнены достоинства.
The superb bay horses were alone snorting impatiently.
Только лошади — пара великолепных гнедых — нетерпеливо фыркали.
"Hallo!"
— Ага!
said Maxime, "there's Laure d'Aurigny over there in that brougham.
Лаура дОриньи, — воскликнул Максим. — Вон там, в карете!..
Look, Renée.".
Да посмотри же, Рене.
Renée raised herself slightly, and, blinking her eyes with that exquisite pout which was caused by the weakness of her sight, said:.
Рене чуть приподнялась и с пленительной гримаской прищурила близорукие глаза.
"I thought she was travelling.
— Я думала, она сбежала, — проговорила Рене.
She has changed the colour of her hair, has she not?".
— Послушай, она, кажется, перекрасила волосы?
"Yes," replied Maxime, with a laugh, "her new lover detests everything red.".
— Да, — ответил, смеясь, Максим, — ее новый любовник терпеть не может рыжих.
Renée, bent forward, her hand resting on the low door of the carriage, continued looking, awakened from the sad dream which, for an hour past, had kept her silently reclining on the back seat, as though in an invalid's easy-chair.
Наклонясь вперед, Рене оперлась рукой на низкую дверцу экипажа и смотрела вдаль; она очнулась от грустных мыслей, в которые была погружена целый час, полулежа в коляске, точно выздоравливающая на кушетке.
Over a mauve dress with an upper skirt and tunic, and trimmed with broad plaited flounces, she wore a little white cloth jacket with mauve velvet facings, which gave her a very dashing air.
На Рене было сиреневое шелковое платье с подбором и тюником, отделанное широкими плиссированными воланами, и короткое суконное пальто, белое, с сиреневыми бархатными отворотами.
Her extraordinary pale fawn-coloured hair, the hue of which recalled that of the finest butter, was scarcely concealed beneath a slender bonnet adorned with a cluster of crimson roses.
маленькая шляпка с букетиком бенгальских роз едва прикрывала ее странные рыжеватые волосы, цвета сливочного масла; вид у нее в этом наряде был вызывающий..
She continued to blink her eyes, in the style of an impertinent boy, her pure brow crossed by one long wrinkle, her upper lip protruding just like a sulky child's.
Она продолжала щурить глаза и с присущим ей мальчишеским задором оттопырила приподнятую верхнюю губу, точно капризный ребенок, а ее чистый лоб прорезала глубокая морщина.
Then, as she was unable to distinguish very well, she raised her double eye-glass, a regular man's eye-glass with a tortoise-shell frame, and holding it up in her hand without placing it on her nose, she examined stout Laure d'Aurigny at her ease, in a perfectly calm manner.
У нее было плохое зрение; она взяла лорнет, настоящий мужской лорнет в черепаховой оправе, и, едва приблизив его к глазам, стала спокойно, без всякого стеснения разглядывать толстую Лауру дОриньи.
The block still continued.
Экипажи все еще стояли на месте.
Amidst the uniform, dull-coloured patches caused by the long line of broughams—extremely numerous in the Bois on that autumn afternoon—the glass of a window, a horse's bit, a plated lamp-holder, or the gold or silver lace on the livery of some lackey seated up on high, sparkled in the sun.
Среди темных пятен длинного ряда карет, которых в этот осенний день было много в Булонском лесу, кое-где вдруг поблескивало стекло, уздечка, серебристая рукоятка фонаря, позумент на ливрее высоко восседавшего лакея.
Here and there an open landau displayed a glimpse of a dress, some woman's costume in silk or velvet.
То тут, то там в открытом ландо ярким бликом вспыхивала бархатная или шелковая ткань женского туалета.
Little by little a profound silence had succeeded the hubbub of the now stationary mass.
Шум улегся, его сменила полная тишина.
In the depths of the carriages one could overhear the remarks of the pedestrians. There was an exchange of speechless glances from vehicle to vehicle; and all conversation ceased during this deadlock, the silence of which was only broken by the creaking of harness and the impatient pawing of some horse.
Сидевшие в экипажах слышали разговоры пешеходов; некоторые молча обменивались взглядами, и никто больше не говорил; тишину ожидания нарушало лишь поскрипывание сбруи или нетерпеливый стук копыт.
The confused murmurs of the Bois were dying away in the distance.
Вдали замирали неясные голоса Булонского леса.
In spite of the lateness of the season, all Paris was there: the Duchess de Sternich, in a chariot; Madame de Lauwerens, in a victoria, drawn by some very fine cattle; Baroness de Meinhold, in a delicious dark brown private cab; Countess Vanska, with her piebald ponies; Madame Daste and her famous black steppers; Madame de Guende and Madame Teissière, in a brougham; little Sylvia, in a deep blue landau; and Don Carlos, too, in mourning, with his ancient and solemn-looking livery; Selim Pasha, with his fez and without his tutor.
Несмотря на позднюю осень, здесь был весь Париж: герцогиня де Стерних — в восьмирессорном экипаже; г-жа де Лоуренс — в виктории с безукоризненной упряжью; баронесса де Мейнгольд — в очаровательном светлокоричневом кэбе; графиня Ванская — на буланых пони.
the Duchess de Rozan, in her single-seated brougham, and with her powdered lackeys; Count de Chibray, in a dog-cart; Mr. Simpson, on a well-appointed mail-coach; the whole of the American colony..
г-жа Даст — на своих знаменитых вороных, г-жа де Ганд и г-жа Тессьер — в карете, хорошенькая Сильвия — в темносинем ландо..
Finally, two members of the Academy in a cab.
И еще дон Карлос в неизменном торжественном траурном одеянии, Селим-паша в феске и без наставника, герцогиня де Розан — в двухместной карете, с пудреными лакеями.
The leading carriages were at length released, and the whole line was soon able to move slowly onwards.
граф де Шибре — в догкарте, г-н Симпсон — в изящнейшей плетеной коляске, вся американская колония и, наконец, два академика в наемных фиакрах.
It was like an awakening.
Передние экипажи двинулись, за ними медленно тронулись остальные, словно их разбудили от сна.
A thousand scintillations danced around, rapid flashes played to and fro amidst the wheels, whilst the harness shaken by the horses emitted a galaxy of sparks. Along the ground and on the trees were broad reflexions of fleeting glass.
Заплясали тысячи огней, быстрые молнии скрещивались в колесах; заискрилась встряхнувшаяся сбруя; по земле, по деревьям побежали отражения стекол.
This glistening of harness and of wheels, this blaze of varnished panels all aglow with the red fire of the setting sun, the bright touches of the gorgeous liveries perched up on high, and of the rich costumes bursting from the confined space of the equipages, passed along in the midst of a hollow, continuous rumbling, timed by the pace of the thoroughbreds.
Сверкание сбруи и колес, лакированной обшивки карет, отражавшей зарево заката, яркие тона ливрей на лакеях, чьи фигуры вырисовывались на фоне неба, и богатых туалетов, в изобилии наполнявших экипажи, — все это уносилось в мерном движении с глухим, неумолчным рокотом.
And the procession continued, accompanied by the same sounds and the same scintillations, unceasingly and at one spurt, as though the leading vehicles had been dragging all the others after them.
И вся вереница с одинаковым шумом и с одинаковыми отблесками катилась непрерывно, как будто первые экипажи тянули за собой остальные.
Renée had yielded to the slight jolting of the carriage as it once more started off, and, dropping her eye-glass, she had resumed her half-reclining posture on the cushions.
Рене, слегка качнувшись от толчка, когда тронулась коляска, выпустила из рук лорнет и откинулась на подушки.
She shiveringly drew towards her a corner of the bearskin which filled the interior of the vehicle with a silky snow-white mass.
Она зябко натянула на колени шелковисто белоснежную медвежью полость, заполнявшую коляску.
Her gloved hands became lost amidst the long soft curly hairs.
Ее руки в перчатках утопали в длинной волнистой шерсти.
The north wind was beginning to blow.
Подул ветер.
The warm October afternoon which, in giving to the Bois an appearance of spring, had brought out the most fashionable ladies in their open carriages, threatened to end in an evening of piercing chilliness.
Теплый октябрьский день, по- весеннему разукрасивший Булонский лес и позволивший всем этим светским дамам выехать в открытых экипажах, грозил закончиться к вечеру резким холодом.
For a while the young woman remained huddled up, enjoying the warmth of her corner, and abandoning herself to the voluptuous lullaby of all those wheels turning before her eyes.
На миг молодая женщина, забившись в свой теплый уголок, отдалась полному неги укачиванию колес, катившихся перед нею.
Then, raising her head towards Maxime, whose glances were quietly unrobing the women displayed in the adjoining broughams and landaus, she asked:.
Потом, повернув голову к Максиму, спокойно раздевавшем взглядом женщин в соседних каретах и ландо, она спросила:.
"Really now, do you think her pretty, that Laure d'Aurigny?
— Неужели ты действительно находишь, что эта Лаура дОриньи очень уж хороша?
You were praising her up so much the other day when some one spoke of the sale of her diamonds!
Вы так ее расхваливали в день распродажи ее бриллиантов!..
By the way, you have not seen the necklace and the aigrette that your father bought me at the sale.".
Кстати, ты еще не видел, какое ожерелье и эгрет твой отец купил для меня на этой распродаже?
"Ah!
Рене слегка повела плечами.
he does everything well," said Maxime with a spiteful laugh, and without answering her question.
— Слов нет, папаша ловко устраивает свои дела, — не отвечая, проговорил Максим и криво усмехнулся.