La joie de vivre / РАДОСТЬ ЖИЗНИ
Émile Zola.
Эмиль Золя.
La joie de vivre. Émile Zola. 1840-1902 Les Rougon-Macquart. La joie de vivre.
РАДОСТЬ ЖИЗНИ.
Une page d’amour.
Ни души!..
Comme six heures sonnaient au coucou de la salle à manger, Chanteau perdit tout espoir.
Когда часы с кукушкой пробили в столовой шесть, Шанто потерял последнюю надежду.
Il se leva péniblement du fauteuil où il chauffait ses lourdes jambes de goutteux, devant un feu de coke.
Он с трудом поднялся с кресла у камина, где грел свои скованные подагрой ноги.
Depuis deux heures, il attendait madame Chanteau, qui, après une absence de cinq semaines, ramenait ce jour-là de Paris leur petite cousine Pauline Quenu, une orpheline de dix ans, dont le ménage avait accepté la tutelle.
Уже два часа ждал он жену, которая после пятинедельного отсутствия должна была сегодня привезти из Парижа двоюродную племянницу супругов Шанто, десятилетнюю Полину Кеню, взятую ими на воспитание.
– C’est inconcevable, Véronique, dit-il en poussant la porte de la cuisine.
— Ума не приложу, — проговорил Шанто, приоткрыв дверь в кухню.
Il leur est arrivé un malheur.
— Боюсь, Вероника, что с ними случилось несчастье!
La bonne, une grande fille de trente-cinq ans, avec des mains d’homme et une face de gendarme, était en train d’écarter du feu un gigot qui allait être certainement trop cuit.
Служанка, дюжая девица лет тридцати пяти, большерукая и мужеподобная, снимала в эту минуту с огня баранину, явно пережаренную.
Elle ne grondait pas, mais une colère blêmissait la peau rude de ses joues.
Грубые щеки девушки побледнели с досады, но она не высказывала своего недовольства.
– Madame sera restée à Paris, dit-elle sèchement.
— Хозяйка осталась в Париже, не иначе, — сухо ответила она.
Avec toutes ces histoires qui n’en finissent plus et qui mettent la maison en l’air !
— А все дела, которым конца не видно, — от этого весь дом вверх дном!
– Non, non, expliqua Chanteau, la dépêche d’hier soir annonçait le règlement définitif des affaires de la petite... Madame a dû arriver ce matin à Caen, où elle s’est arrêtée pour passer chez Davoine.
— Нет, нет, — возразил Шанто.
À une heure, elle reprenait le train; à deux heures, elle descendait à Bayeux.
— Во вчерашней телеграмме сказано, что все формальности с девочкой окончательно улажены… Сегодня утром госпожа Шанто должна была приехать в Кан и остановиться у Давуана.
à trois heures, l’omnibus du père Malivoire la déposait à Arromanches, et si même Malivoire n’a pas attelé tout de suite sa vieille berline, Madame aurait pu être ici vers quatre heures, quatre heures et demie au plus tard... Il n’y a guère que dix kilomètres d’Arromanches à Bonneville.
В час отходит поезд, в два он прибывает в Байе, а к трем карета дядюшки Маливуара должна доставить госпожу Шанто в Арромайш, и если даже Маливуар не сразу заложил свой рыдван, она все равно могла приехать сюда около четырех, самое позднее — в половине пятого… От Арроманша до Бонвиля километров десять, не больше.
La cuisinière, les yeux sur son gigot, écoutait tous ces calculs, en hochant la tête.
Кухарка, не сводя глаз с жаркого, слушала все эти расчеты и качала головой.
Il ajouta, après une hésitation :
После некоторого колебания Шанто прибавил:.
– Tu devrais aller voir au coin de la route, – Tiens !
— Сходила бы ты на угол посмотреть, Вероника! Она взглянула на Шанто и еще больше побледнела от сдерживаемого гнева.
pourquoi ?...
— Это зачем?..
Puisque monsieur Lazare est déjà dehors, à patauger à leur rencontre, ce n’est pas la peine que j’aille me crotter jusqu’aux reins.
Ведь Лазар уже потащился им навстречу! Чего ради еще и мне грязь месить?
– C’est que, murmura Chanteau doucement, je finis par être inquiet aussi de mon fils... Lui non plus ne reparaît pas.
— Видишь ли, — пробормотал Шанто, — я уж и за мальчика беспокоюсь… Его тоже все нет.
Que peut-il faire sur la route, depuis une heure ?
Что там ему делать, на дороге, целый час?
Alors, sans parler davantage, Véronique prit à un clou un vieux châle de laine noire, dont elle s’enveloppa la tête et les épaules.
Вероника замолчала и, сняв с гвоздя старую черную шаль, закутала ею голову и плечи.
Puis, comme son maître la suivait dans le corridor, elle lui dit brusquement :
Когда же хозяин последовал за нею в коридор, она грубо сказала:.
– Retournez donc devant votre feu, si vous ne voulez pas gueuler demain toute la journée, avec vos douleurs.
— Ступайте уж назад к вашему камину, не то завтра весь день будете выть от боли.
Et, sur le perron, après avoir refermé la porte à la volée, elle mit ses sabots et cria dans le vent :
Выйдя на крыльцо, она с силой хлопнула дверью, надела свои сабо и крикнула в пространство:.
– Ah !
— Ах ты господи боже мой!
Dieu de Dieu !
Сопливая девчонка, приехать «не успела, а уж всех в доме на ноги подняла!
en voilà une morveuse qui peut se flatter de nous faire tourner en bourrique !
Шанто успокоился.
violences de cette fille, entrée chez lui à l’âge de quinze ans, l’année même de son mariage.
Он давно привык к выходкам Вероники, которая поступила к ним пятнадцати лет, в год женитьбы своих хозяев.
Lorsqu’il n’entendit plus le bruit des sabots, il s’échappa comme un écolier en vacances et alla se planter, à l’autre bout du couloir, devant une porte vitrée qui donnait sur la mer.
Едва затих стук сабо служанки, Шанто, словно вырвавшийся из-под надзора школьник, поспешил на другой конец коридора и стал у стеклянной двери, откуда открывался вид на море.
Là, il s’oublia un instant, court et ventru, le teint coloré, regardant le ciel de ses gros yeux bleus à fleur de tête, sous la calotte neigeuse de ses cheveux coupés ras.
Здесь этот приземистый, румяный человечек с брюшком на минуту задумался, устремив на небо свои голубые выпуклые глаза; коротко остриженные волосы покрывали его голову, словно белоснежная ермолка.
Il était à peine âgé de cinquante-six ans ; mais les accès de goutte dont il souffrait l’avaient vieilli de bonne heure.
Ему только что исполнилось пятьдесят шесть лет, но частые приступы подагры состарили его раньше времени.
Distrait de son inquiétude, les regards perdus, il songeait que la petite Pauline finirait bien par faire la conquête de Véronique.
Забыв о своих тревогах и глядя вдаль, он думал о том, как было бы хорошо, если б маленькой Полине удалось покорить сердце Вероники.
Puis, était-ce sa faute ?
Ну, а он-то чем виноват?
Quand ce notaire de Paris lui avait écrit que son cousin Quenu, veuf depuis six mois, venait de mourir à son tour en le chargeant par testament de la tutelle de sa fille, il ne s’était pas senti la force de refuser.
Когда парижский нотариус написал, что кузен Кеню, овдовевший за полгода до этого, умер и в завещании назначил Шанто опекуном своей дочери, у него не хватило духу отказаться.
Sans doute on ne se voyait guère, la famille se trouvait dispersée, le père de Chanteau avait jadis créé à Caen un commerce de bois du Nord, après avoir quitté le Midi et battu toute la France, comme simple ouvrier charpentier, tandis que le petit Quenu, dès la mort de sa mère, était débarqué à Paris, où un autre de ses oncles lui avait plus tard cédé une grande charcuterie, en plein quartier des Halles.
Оно, конечно, кузены друг друга почти не знали, семья была рассеяна по разным городам. Отец Шанто основал когда-то в Кане торговое дело — промышлял лесом, который вывозили с севера. сам-то он был южанином и раньше в качестве простого плотника исходил всю Францию вдоль и поперек. а бедняга Кеню после смерти своей матери поселился в Париже, где впоследствии один из его дядюшек передал ему во владение колбасную лавку возле самого рынка..
Et on s’était à peine rencontré deux ou trois fois, lorsque Chanteau, forcé par ses douleurs de quitter son commerce, avait fait des voyages à Paris, afin de consulter les célébrités médicales.
Шанто встречался с кузеном Кеню всего раза два-три, когда болезнь вынуждала его бросать дело и ездить в Париж советоваться со знаменитыми врачами.
Seulement, les deux hommes s’estimaient, le mourant rêvait peut-être pour sa fille l’air salubre de la mer.
Тем не менее Шанто и Кеню уважали друг друга. И покойник, возможно, мечтал о том, чтобы его дочка жила в здоровом приморском климате.
Celle-ci d’ailleurs, héritant de la charcuterie, serait loin d’être une charge.
К тому же ей в наследство достанется колбасная лавка, так что девочка никак не будет в тягость.
Enfin, madame Chanteau avait accepté, même si vivement, qu’elle avait voulu éviter à son mari la fatigue dangereuse d’un voyage, partant seule, battant le pavé, réglant les affaires, avec son continuel besoin d’activité ; et il suffisait à Chanteau que sa femme fût contente.
Словом, г- жа Шанто охотно дала согласие и даже вызвалась заменить мужа, избавив его от утомительной, опасной для него поездки; она одна отправилась в Париж, сама бегала повсюду и хлопотала со свойственной ей энергией; ну, а Шанто только того и надо, чтобы жена была довольна. Но почему же их обеих все нет и нет? Шанто посмотрел на небо, и прежние его страхи вернулись: западный ветер гнал большие, черные, как сажа, тучи; клочья их тянулись далеко над морем.
marées de l’équinoxe battent furieusement les côtes.
Надвигалась мартовская буря, когда близко равноденствие и море в часы прилива яростно бьется о берег.
Le flot, qui commençait seulement à monter, ne mettait encore sur l’horizon qu’une barre blanche, une écume mince et perdue.
Подъем воды только что начался; пока на горизонте виднелась лишь узкая полоска белой пены.
et la plage, si largement découverte ce jour-là, cette lieue de rochers et d’algues sombres, cette plaine rase, salie de flaques, tachée de deuil, prenait une mélancolie affreuse, sous le crépuscule tombant de la fuite épouvantée des nuages.
широкое и сегодня особенно пустынное взморье со скалами и темными водорослями, голое пространство, покрытое лужами и пестревшее черными пятнами, навевало гнетущую тоску, которую еще усиливали сумеречные тени от бешено мчавшихся туч.
– Peut-être bien que le vent les a chavirées dans un fossé, murmura Chanteau.
— Может статься, ветер вывернул пролетку в канаву, — пробормотал Шанто.
Un besoin de voir le poussait.
Его снедало желание видеть, что происходит за стенами дома.
Il ouvrit la porte vitrée, risqua ses chaussons de lisières sur le gravier de la terrasse, qui dominait le village.
Он отворил стеклянную дверь и, как был, в матерчатых туфлях, ступил на посыпанную гравием террасу, с высоты которой он мог оглядеть селение.
Quelques gouttes de pluie volant dans l’ouragan lui cinglèrent le visage, un souffle terrible fit claquer son veston de grosse laine bleue.
Редкие дождевые капли, занесенные вихрем, били ему в лицо; яростный ветер развевал полы его синей суконной куртки.
Mais il s’entêtait, sans casquette, le dos arrondi ; et il vint s’accouder au parapet, pour surveiller la route, en bas.
Но Шанто не уходил; стоя без шапки, согнувшись и облокотясь на перила, он старался рассмотреть дорогу, проходившую внизу.
Cette route dévalait entre deux falaises, on aurait dit un coup de hache dans le roc, une fente qui avait laissé couler les quelques mètres de terre, où se trouvaient plantées les vingt-cinq à trente masures de Bonneville.
Она пролегала между двумя утесами, казавшимися двумя половинами огромной скалы, которую когда-то рассекли топором, отчего и образовалась расщелина, обнажив землю на несколько метров; здесь ютились хижины Бонвиля, — штук двадцать пять — тридцать.