The Damned Thing/Проклятая тварь
By Ambrose Bierce.
Проклятая тварь.
By THE light of a tallow candle, which had been placed on one end of a rough table, a man was reading something written in a book.
За грубым дощатым столом сидел человек и при свете сальной свечи читал какие-то записи в книге.
It was an old account book, greatly worn; and the writing was not, apparently, very legible, for the man sometimes held the page close to the flame of the candle to get a stronger light upon it.
Это была старая записная книжка, сильно потрепанная; и, по-видимому, почерк был не очень разборчивый, потому что читавший то и дело подносил книгу к самому огню так, чтобы свет падал прямо на страницу.
The shadow of the book would then throw into obscurity a half of the room, darkening a number of faces and figures; for besides the reader, eight other men were present.
Тогда тень от книги погружала во мрак половину комнаты, затемняя лица и фигуры, ибо, кроме читавшего, в комнате было еще восемь человек.
Seven of them sat against the rough log walls, silent and motionless, and, the room being small, not very far from the table. By extending an arm any one of them could have touched the eighth man, who lay on the table, face upward, partly covered by a sheet, his arms at his sides.
Семеро из них сидели вдоль неотесанных бревенчатых стен, молча, не шевелясь, почти у самого стола, и, так как комната была небольшая, протянув руку, они могли бы дотянуться до восьмого, который лежал на столе, навзничь, полуприкрытый простыней, с вытянутыми вдоль тела руками.
He was dead.
Он был мертв.
The man with the book was not reading aloud, and no one spoke; all seemed to be waiting for something to occur; the dead man only was without expectation.
Человек за столом читал про себя, и никто не говорил ни слова; казалось, все чего-то ожидали, только мертвецу нечего было ждать.
From the blank darkness outside came in, through the aperture that served for a window, all the ever unfamiliar noises of night in the wilderness—the long, nameless note of a distant coyote; the stilly pulsing thrill of tireless insects in trees; strange cries of night birds, so different from those of the birds of day; the drone of great blundering beetles, and all that mysterious chorus of small sounds that seem always to have been but half heard when they have suddenly ceased, as if conscious of an indiscretion.
Снаружи из ночного мрака, через служившее окном отверстие, доносились волнующие ночные звуки пустыни: протяжный, на одной неопределенной ноте, вой далекого койота; тихо вибрирующее стрекотанье неугомонных цикад в листве деревьев; странные крики ночных птиц, столь не похожие на крики дневных; гуденье больших суетливых жуков и весь тот таинственный хор звуков, настолько незаметных, что, когда они внезапно умолкают, словно от смущения, кажется, что их почти и не было слышно.
But nothing of all this was noted in that company; its members were not overmuch addicted to idle interest in matters of no practical importance; that was obvious in every line of their rugged faces—obvious even in the dim light of the single candle.
Но никто из присутствующих не замечал этого: им не свойственно было праздное любопытство к тому, что не имело практического значения; это ясно было из каждой черточки их суровых лиц — ясно даже при тускло горевшей одинокой свече.
They were evidently men of the vicinity —farmers and woodmen.
Очевидно, все это были местные жители — фермеры и дровосеки.
The person reading was a trifle different; one would have said of him that he was of the world, worldly, albeit there was that in his attire which attested a certain fellowship with the organisms of his environment.
Человек, читавший книгу, несколько отличался от остальных, он, казалось, принадлежал к людям другого круга — людям светским, хотя что-то в его одежде указывало на сродство с находившимися в хижине.
His coat would hardly have passed muster in San Francisco: his footgear was not of urban origin, and the hat that lay by him on the floor (he was the only one uncovered) was such that if one had considered it as an article of mere personal adornment he would have missed its meaning.
Сюртук его вряд ли мог бы считаться приличным в Сан- Франциско; обувь была не городская, и шляпа, лежавшая на полу подле него (он один сидел с непокрытой головой), была такой, что всякий, предположивший, что она служит лишь для украшения его особы, неправильно понял бы ее назначение.
In countenance the man was rather prepossessing, with just a hint of sternness; though that he may have assumed or cultivated, as appropriate to one in authority. For he was a coroner.
Лицо у него было приятное, с некоторым оттенком суровости, хотя, возможно, суровость эта была напускная или выработанная годами, как это подобало человеку, облеченному властью.
It was by virtue of his office that he had possession of the book in which he was reading; it had been found among the dead man's effects—in his cabin, where the inquest was now taking place.
Он был следователем и в силу своей должности получил доступ к книге, которую читал: ее нашли среди вещей умершего, в его хижине, где сейчас шло следствие.
When the coroner had finished reading he put the book into his breast pocket.
Окончив чтение, следователь спрятал книжку в боковой карман.
At that moment the door was pushed open and a young man entered.
В эту минуту дверь распахнулась, и в комнату вошел молодой человек.
He, clearly, was not of mountain birth and breeding: he was clad as those who dwell in cities.
По всей видимости, он родился и вырос не в горах: он был одет как городской житель.
His clothing was dusty, however, as from travel.
Платье его, однако, пропылилось, словно он проделал длинный путь.
He had, in fact, been riding hard to attend the inquest.
Он и в самом деле скакал во весь опор, чтобы поспеть на следствие.
The coroner nodded; no one else greeted him.
Следователь кивнул головой; больше никто не поклонился вновь пришедшему.
"We have waited for you," said the coroner.
— Мы вас поджидали, — сказал следователь.
"It is necessary to have done with this business to-night.".
— С этим делом необходимо покончить сегодня же.
The young man smiled.
Молодой человек улыбнулся.
"I am sorry to have kept you," he said. "I went away, not to evade your summons, but to post to my newspaper an account of what I suppose I am called back to relate.".
— Очень сожалею, что задержал вас, — сказал он, — я уехал не для того, чтобы уклониться от следствия: мне нужно было отправить в газету сообщение о случившемся, и я полагаю, вы меня вызвали, чтобы я рассказал вам об этом.
The coroner smiled.
Следователь улыбнулся.
"The account that you posted to your newspaper," he said, "differs probably from that which you will give here under oath.".
— Сообщение, посланное вами в газету, — сказал он, — вероятно, сильно разнится от того, что вы покажете здесь под присягой.
"That," replied the other, rather hotly and with a visible flush, "is as you choose.
— Об этом судите сами, — запальчиво возразил молодой человек, заметно покраснев.
I used manifold paper and have a copy of what I sent.
— Я писал через копировальную бумагу, и вот копия того, что я послал.
It was not written as news, for it is incredible, but as fiction.
Это написано не в виде хроники, так как все случившееся слишком неправдоподобно, а в виде рассказа.
It may go as a part of my testimony under oath.".
Он может войти в мои показания, данные под присягой.
"But you say it is incredible."
— Но вы говорите, что это неправдоподобно?
"That is nothing to you, sir, if I also swear that it is true."
— Для вас, сэр, это не имеет никакого значения, если я присягну, что это правда.
The coroner was apparently not greatly affected by the young man's manifest resentment. He was silent for some moments, his eyes upon the floor.
Следователь с минуту молчал, опустив глаза.
The men about the sides of the cabin talked in whispers, but seldom withdrew their gaze from the face of the corpse.
Люди, сидевшие вдоль стен, переговаривались шепотом, лишь изредка отводя взгляд от лица покойника.
Presently the coroner lifted his eyes and said: "We will resume the inquest.".
Потом следователь поднял глаза и сказал:. — Будем продолжать следствие.
The men removed their hats.
Все сняли шляпы.
The witness was sworn.
Свидетеля привели к присяге.
"What is your name?" the coroner asked.
— Ваше имя? — спросил следователь.
"William Harker."
— Уильям Харкер.
"Age?"
— Возраст?
"Twenty-seven."
— Двадцать семь лет.
"You knew the deceased, Hugh Morgan?"
— Вы знали покойного Хью Моргана?
"Yes."
— Да.
"You were with him when he died?"
— Вы были при нем, когда он умер?
"Near him."
— Я был поблизости.
"How did that happen—your presence, I mean?"
— Как это случилось?
"I was visiting him at this place to shoot and fish.
Я имею в виду то, что вы очутились здесь.
A part of my purpose, however, was to study him, and his odd, solitary way of life.
— Я приехал к нему поохотиться и половить рыбу; в мои намерения входило также познакомиться поближе с ним и его странным, замкнутым образом жизни.
He seemed a good model for a character in fiction.
Мне казалось, из него может выйти неплохой литературный персонаж.