Тварь во тьме/The haunter of the dark
Title : The haunter of the dark.
В старые времена здесь была некая страшная секта вероотступников, которая умела вызывать потусторонние силы из мрака ночи.
Author : H. P. Lovecraft.
By H. P. LOVECRAFT.
A powerful story about an old church in Providence, Rhode Island, that was shunned and feared by all who knew it.
Это был конец его поисков, потому что наверху, на насыпи, обнесенной железной изгородью, возвышалось мрачное огромное здание, и хотя Блейк никогда не видел его с этой стороны, он точно знал: перед ним старая церковь.
Extensive research did not uncover any evidence that the U.S. copyright on this publication was renewed.].
В дневнике писателя содержались любопытные сведения, заслуживающие внимания, которые и нашли отражение в нашем повествовании.
I have seen the dark universe yawning.
Я видела, как разверзлась темная вселенная, Где без цели вращаются черные планеты, — Где они вращаются, оставленные без внимания, Никому не известные, всеми забытые, безымянные.
Where the black planets roll without aim—.
Где без цели вращаются черные планеты, — Где они вращаются, оставленные без внимания, Никому не известные, всеми забытые, безымянные.
Where they roll in their horror unheeded,.
Но в любом случае они страшно перекликались с одной из его собственных фантазий.
Without knowledge or luster or name.
Всем известно, что погибший был писателем и художником.
— Nemesis.
Честно говоря.
Cautious investigators will hesitate to challenge the common belief that Robert Blake was killed by lightning, or by some profound nervous shock derived from an electrical discharge.
Немезида Даже самый дотошный следователь не решился бы оспаривать общее мнение, что Роберт Блейк был убит молнией, точнее, погиб в результате сильного нервного шока, вызванного электрическим разрядом.
It is true that the window he faced was unbroken, but nature has shown herself capable of many freakish performances.
Роспись окон была сильно запачкана сажей, и Блейк почти не мог разобрать, что она собой представляет.
The expression on his face may easily have arisen from some obscure muscular source unrelated to anything he saw, while the entries in his diary are clearly the result of a fantastic imagination aroused by certain local superstitions and by certain old matters he had uncovered.
Записи в дневнике Блейка свидетельствовали о его необузданном воображении, подогреваемом определенными местными суевериями и некоторыми событиями, происшедшими в древние времена, о которых Роберту удалось узнать.
As for the anomalous conditions at the deserted church on Federal Hill—the shrewd analyst is not slow in attributing them to some charlatanry, conscious or unconscious, with at least some of which Blake was secretly connected.
Что же касается страшных событий, якобы происходивших в заброшенной церкви, расположенной на Федеральном холме, то проницательный психиатр не замедлил бы приписать их некоему шарлатанству, к которому Блейк явно имел подспудное влечение.
For after all, the victim was a writer and painter wholly devoted to the field of myth, dream, terror, and superstition, and avid in his quest for scenes and effects of a bizarre, spectral sort.
Он целиком посвятил свое творчество всевозможным мифам, грезам, тайнам, ужасам и суевериям.
His earlier stay in the city—a visit to a strange old man as deeply given to occult and forbidden lore as he—had ended amidst death and flame, and it must have been some morbid instinct which drew him back from his home in Milwaukee.
Первый приезд Блейка в этот город — посещение странного старика, который занимался запрещенными оккультными науками, — закончился среди смерти и пламени, и совершенно очевидно, что какой-то болезненный интерес заставил Роберта снова приехать сюда из своего родного Милуоки.
He may have known of the old stories despite his statements to the contrary in the diary, and his death may have nipped in the bud some stupendous hoax destined to have a literary reflection.
Записи в дневнике Блейка свидетельствовали о его необузданном воображении, подогреваемом определенными местными суевериями и некоторыми событиями, происшедшими в древние времена, о которых Роберту удалось узнать.
Among those, however, who have examined and correlated all this evidence, there remain several who cling to less rational and commonplace theories.
Среди тех, кто изучал и приводил в порядок все факты, собранные по этому делу, нашлись люди, которые не придерживались рационального и общепринятого мнения.
They are inclined to take much of Blake's diary at its face value, and point significantly to certain facts such as the undoubted genuineness of the old church record, the verified existence of the disliked and unorthodox Starry Wisdom sect prior to 1877, the recorded disappearance of an inquisitive reporter named Edwin M. Lillibridge in 1893, and—above all—the look of monstrous, transfiguring fear on the face of the young writer when he died.
В частности, они указывали на неопровержимую подлинность архива старой церкви, на подтвержденное документально существование до 1877 года неортодоксальной религиозной секты Старри Уисдома; указывали на таинственное исчезновение в 1893 году не в меру любопытного журналиста по имени Эдвин М. Лиллибридж.
It was one of these believers who, moved to fanatical extremes, threw into the bay the curiously angled stone and its strangely adorned metal box found in the old church steeple—the black windowless steeple, and not the tower where Blake's diary said those things originally were.
Эти вещи были найдены в колокольне старой церкви, черной колокольне без окон, а вовсе не в башне, где по записям в дневнике Блейка и происходили таинственные события.
Though widely censured both officially and unofficially, this man—a reputable physician with a taste for odd folklore—averred that he had rid the earth of something too dangerous to rest upon it.
И хотя его осуждали, этот человек, всеми уважаемый в городе врач, уделявший большое внимание старинному фольклору, доказывал, что своим поступком спас мир от гибельной угрозы.
Between these two schools of opinion the reader must judge for himself.
Итак, читатель, вот две точки зрения.
The papers have given the tangible details from a skeptical angle, leaving for others the drawing of the picture as Robert Blake saw it—or thought he saw it—or pretended to see it.
Одним больше по нраву факты, изложенные подробно с изрядной долей скепсиса в документах. Зато для других важнее то, как сам Роберт Блейк видел события или воображал, что видел.
Now, studying the diary closely, dispassionately, and at leisure, let us summarize the dark chain of events from the expressed point of view of their chief actor.
Давайте же тщательно изучим дневник Блейка и беспристрастно на досуге рассмотрим загадочную цепь событий с точки зрения ее главного участника.
Young Blake returned to Providence in the winter of 1934-5, taking the upper floor of a venerable dwelling in a grassy court off College Street—on the crest of the great eastward hill near the Brown University campus and behind the marble John Hay Library.
Молодой Блейк вернулся в Провиденс в конце зимы 1934 года и поселился на втором этаже старинного особняка, возвышавшегося на гребне холма невдалеке от студенческого городка Университета им. Брауна, позади построенной из мрамора библиотеки Джона Хея.
It was a cozy and fascinating place, in a little garden oasis of village-like antiquity where huge, friendly cats sunned themselves atop a convenient shed.
Это было очень уютное, очаровательное место, меленький зеленый оазис с садами и лужайками, напоминающий сельскую местность, где огромные ласковые кошки грелись на солнце, удобно устроившись на крышах небольших домиков.
The square Georgian house had a monitor roof, classic doorway with fan carving, small-paned windows, and all the other earmarks of early Nineteenth Century workmanship.
Особняк имел крышу со световым фонарем, классический портал, украшенный резьбой, решетчатые окна и другие особенности архитектурного стиля конца XVIII — начала XIX веков.
Inside were six-paneled doors, wide floor-boards, a curving colonial staircase, white Adam-period mantels, and a rear set of rooms three steps below the general level.
Внутри особняка были филенчатые двери, пол был выложен широкими половицами. На второй этаж вела винтовая лестница, а камин — отделан резным камнем. Анфилада комнат в задней части дома располагалась на три ступени ниже, чем комнаты в передней его части.
Blake's study, a large southwest chamber, overlooked the front garden on one side, while its west windows—before one of which he had his desk—faced off from the brow of the hill and commanded a splendid view of the lower town's out-spread roofs and of the mystical sunsets that flamed behind them.
Кабинет Блейка представлял собой огромную комнату, окна которой с восточной стороны выходили на расположенный внизу сад, а у окон, обращенных на запад, стоял стол Роберта.
On the far horizon were the open countryside's purple slopes.
Оттуда открывался удивительный вид на лежащий внизу город, и крыши его домов пламенели в лучах заходящего солнца.
Against these, some two miles away, rose the spectral hump of Federal Hill, bristling with huddled roofs and steeples whose remote outlines wavered mysteriously, taking fantastic forms as the smoke of the city swirled up and enmeshed them.
Далеко на горизонте виднелись поросшие травой и деревьями склоны, а в нескольких милях поднимался призрачный черный хребет Федерального холма, где беспорядочно толпились дома и колокольни, чьи отдаленные очертания таинственно клубились, приобретая фантастические формы.
Blake had a curious sense that he was looking upon some unknown, ethereal world which might or might not vanish in dream if ever he tried to seek it out and enter it in person.
Когда в безветренную погощу дымы города круто поднимались вверх, Блейка каждый раз охватывало странное чувство — он словно видел перед собой неизвестный, неземной мир, который может внезапно исчезнуть, если он не попытается туда добраться.
Having sent home for most of his books, Blake bought some antique furniture suitable to his quarters and settled down to write and paint —living alone, and attending to the simple housework himself.
Из дома Блейку, по его просьбе, переслали любимые книги, здесь же он купил старинную мебель, которая гармонировала с новым жильем, и он с упоением принялся работать, живя в полном одиночестве и выполняя все посильные обязанности по хозяйству самостоятельно.
His studio was in a north attic room, where the panes of the monitor roof furnished admirable lighting.
Студия Роберта находилась в мансарде в северной части дома, где свет от стеклянного фонаря на крыше создавал неповторимое освещение.
During that first winter he produced five of his best-known short stories— The Burrower Beneath , The Stairs in the Crypt , Shaggai , In the Vale of Pnath , and The Feaster from the Stars —and painted seven canvases; studies of nameless, unhuman monsters, and profoundly alien, non-terrestrial landscapes.
В течение этой зимы он написал четыре из наиболее известных коротких рассказов: «Постигший тайну», «Лестница, ведущая в склеп», «Юдоль печали» и «Звездный пришелец», а также семь картин, сюжетами которых стали фантастические чудовища и космические пейзажи.
At sunset he would often sit at his desk and gaze dreamily off at the out-spread west—the dark towers of Memorial Hall just below, the Georgian court-house belfry, the lofty pinnacles of the downtown section, and that shimmering, spire-crowned mound in the distance whose unknown streets and labyrinthine gables so potently provoked his fancy.
Во время заката он обычно сидел за письменным столом и любовался расстилающимся перед ним ландшафтом — темными башнями мемориального здания, колокольней здания суда, величественными остроконечными скалами и мерцающим вдалеке остроконечным холмом. Лабиринты улиц и дома вызывали у Блейка самые романтические фантазии.
From his few local acquaintances he learned that the far-off slope was a vast Italian quarter, though most of the houses were remnants of older Yankee and Irish days.
От немногих знакомых в городе он узнал, что отдаленный склон холма является кварталом, заселенным итальянцами, хотя многие дома были давно построены американцами и ирландцами.
Now and then he would train his field-glasses on that spectral, unreachable world beyond the curling smoke; picking out individual roofs and chimneys and steeples, and speculating upon the bizarre and curious mysteries they might house.
Временами он рассматривал заинтересовавший его холм в бинокль, пытаясь разгадать этот недосягаемый мир, клубившийся в тумане. Он мог видеть отдельные крыши и трубы на них и представлял себе нечто таинственное и неизвестное, спрятанное среди холмов и колоколен.
Even with optical aid Federal Hill seemed somehow alien, half fabulous, and linked to the unreal, intangible marvels of Blake's own tales and pictures.
Даже через бинокль Федеральный холм казался нереальным, полуфантастическим местом, удивительно напоминавшим Блейку его собственные нереальные истории и картины.
The feeling would persist long after the hill had faded into the violet, lamp-starred twilight, and the court- house floodlights and the red Industrial Trust beacon had blazed up to make the night grotesque.
Это чувство не оставляло его даже в наступивших сумерках, когда здание суда было залито огнями, холм не виден, а свет маяка делал ночь еще более черной.
Of all the distant objects on Federal Hill, a certain huge, dark church most fascinated Blake.
Больше всею внимание Блейка занимала огромная мрачная церковь.
It stood out with especial distinctness at certain hours of the day, and at sunset the great tower and tapering steeple loomed blackly against the flaming sky.
Ее хорошо можно было разглядеть в определенные дневные часы, а во время заката огромная башня и конусообразная колокольня мрачно темнели на фоне пламенеющего неба.
It seemed to rest on especially high ground; for the grimy façade, and the obliquely seen north side with sloping roof and the tops of great pointed windows, rose boldly above the tangle of surrounding ridgepoles and chimney-pots.
Казалось, что церковь стоит на очень высоком фундаменте, поскольку ее закопченный фасад с покатой крышей и верхней частью огромных узких окон высоко вздымался над окружающим сплетением домиков и печных труб.
Peculiarly grim and austere, it appeared to be built of stone, stained and weathered with the smoke and storms of a century and more.
В высшей степени мрачная и аскетичная, церковь хранила на себе следы непогоды и штормов, которые выдерживала в течение века, а может быть, и больше.
The style, so far as the glass could show, was that earliest experimental form of Gothic revival which preceded the stately Upjohn period and held over some of the outlines and proportions of the Georgian age.
Что касается стиля, то, насколько можно было судить, глядя на церковь в бинокль, он свидетельствовал о возврате к готике, хотя и нес в себе некоторые черты архитектурного ансамбля начала XIX века.
Perhaps it was reared around 1810 or 1815.
Вероятнее всего, церковь была воздвигнута в 1810 или 1815 году.
As the months passed, Blake watched the far-off, forbidding structure with an oddly mounting interest.
Прошло несколько месяцев с тех пор, как Блейк поселился в этом особняке, но далекое мрачное строение вызывало в нем все больший интерес.
Since the vast windows were never lighted, he knew that it must be vacant.
Поскольку он никогда не видел света в огромных окнах церкви, то был убежден, что она заброшена.
The longer he watched, the more his imagination worked, till at length he began to fancy curious things.
Чем больше Роберт смотрел на нее, тем сильнее разыгрывалось его воображение, пока на ум не стали приходить совершенно фантастические мысли.
He believed that a vague, singular aura of desolation hovered over the place, so that even the pigeons and swallows shunned its smoky eaves.
Казалось, странная атмосфера разрушения витает над этим местом, потому что даже голуби и ласточки старались держаться от церкви подальше.