AN ALPINE IDYLL/Альпийская идиллия
AN ALPINE IDYLL.
Альпийская идиллия
It was hot coming down into the valley even in the early morning.
Жарко было спускаться в долину даже ранним утром.
The sun melted the snow from the skis we were carrying and dried the wood.
Лыжи у нас на плечах оттаивали и сохли на солнце.
It was spring in the valley but the sun was very hot.
Весна еще только начиналась в долине, но солнце уже сильно припекало.
We came along the road into Galtur carrying our skis and rucksacks.
Мы шли по дороге в Голотурп, нагруженные лыжами и рюкзаками.
As we passed the churchyard a burial was just over.
На кладбище, мимо которого мы проходили, только что кончились похороны.
I said, “Grüss Gott”, to the priest as he walked past us coming out of the churchyard.
Я сказал "Gruss Gott"[14] пастору, когда он, уходя с кладбища, поравнялся с нами.
The priest bowed.
Пастор поклонился.
“It’s funny a priest never speaks to you”, John said.
— Странно, что пасторы никогда не отвечают, — сказал Джон.
“You’d think they’d like to say ‘Grüss Gott.’ ” “They never answer”, John said.
— Я думал, ему будет приятно сказать "Gruss Gott". — Они никогда не отвечают, — сказал Джон.
We stopped in the road and watched the sexton shovelling in the new earth.
Мы остановились посреди дороги и смотрели, как церковный сторож засыпает свежую могилу.
A peasant with a black beard and high leather boots stood beside the grave.
Тут же стоял чернобородый крестьянин в высоких кожаных сапогах.
The sexton stopped shovelling and straightened his back.
Сторож перестал работать и выпрямился.
The peasant in the high boots took the spade from the sexton and went on filling in the grave—spreading the earth evenly as a man spreading manure in a garden.
Крестьянин в высоких сапогах взял заступ из рук сторожа и стал засыпать могилу, разравнивая землю, как разравнивают навоз на грядках.
In the bright May morning the grave- filling looked unreal.
Майское утро было так ясно и солнечно, что свежая могила казалась нелепой.
I could not imagine any one being dead.
Не верилось, что кто-то мог умереть.
“Imagine being buried on a day like this”, I said to John.
— Вообрази, что тебя хоронят в такое утро, — сказал я Джону.
“I wouldn’t like it”.
— Хорошего мало.
“Well”, I said, “we don’t have to do it”.
— Ну, — сказал я, — пока что этого не требуется.
We went on up the road past the houses of the town to the inn.
Мы пошли дальше по дороге, мимо городских домов, к гостинице.
We had been skiing in the Silvretta for a month, and it was good to be down in the valley.
Мы целый месяц ходили на лыжах в Сильвретте и рады были очутиться в долине.
In the Silvretta the skiing had been all right, but it was spring skiing, the snow was good only in the early morning and again in the evening.
В Сильвретте мы хорошо походили на лыжах, но там уже наступила весна, — снег был крепок только рано утром и потом к вечеру.
The rest of the time it was spoiled by the sun.
В остальное время мешало солнце.
We were both tired of the sun.
Мы оба устали от солнца.
You could not get away from the sun.
Некуда было от него спрятаться.
The only shadows were made by rocks or by the hut that was built under the protection of a rock beside a glacier, and in the shade the sweat froze in your underclothing.
Только скалы и хижина, выстроенная у ледника под выступом скалы, отбрасывали тень, а в тени пропотевшее белье замерзало.
You could not sit outside the hut without dark glasses.
Без темных очков нельзя было посидеть перед хижиной.
It was pleasant to be burned black but the sun had been very tiring.
Нам нравилось загорать дочерна, но солнце очень утомляло.
You could not rest in it.
Оно не давало отдохнуть.
I was glad to be down away from snow.
Радовался я и тому, что ушел от снега.
It was too late in the spring to be up in the Silvretta.
В Сильвретте уже слишком сильно чувствовалась весна.
I was a little tired of skiing.
Мне немного надоели лыжи.
We had stayed too long.
Мы слишком долго пробыли в горах.
I could taste the snow water we had been drinking melted off the tin roof of the hut.
У меня во рту остался вкус талой воды, которую мы пили, собирая ее с железной крыши хижины.
The taste was a part of the way I felt about skiing.
Я не мог отделаться от этого привкуса, когда думал о лыжах.
I was glad there were other things beside skiing, and I was glad to be down, away from the unnatural high mountain spring, into this May morning in the valley.
Я радовался, что на свете существуют не только лыжи, и я радовался, что ушел от неестественно ранней высокогорной весны к этому майскому утру в долине.
The innkeeper sat on the porch of the inn, his chair tipped back against the wall.
На крыльце гостиницы, раскачиваясь на стуле, сидел хозяин.
Beside him sat the cook.
Рядом с ним сидел повар.
“Ski-heil!”. said the innkeeper.
— Привет лыжникам! — сказал хозяин.
“Heil!”. we said and leaned the skis against the wall and took off our packs.
— Привет! — ответили мы, прислонили лыжи к стене и скинули рюкзаки.
“How was it up above?”. asked the innkeeper.
— Хорошо было наверху? — спросил хозяин.
“Schön.
— Отлично.
A little too much sun”.
Только слишком много солнца.
“Yes. There’s too much sun this time of year”.
— Да, в это время уже слишком много солнца.
The cook sat on in his chair.
Повар остался сидеть.
The innkeeper went in with us and unlocked his office and brought out our mail. There was a bundle of letters and some papers.
Хозяин вошел с нами в дом, отпер контору и вынес нашу почту — пачку писем и несколько газет.
“Let’s get some beer”, John said.
— Давай выпьем пива, — сказал Джон.
“Good.
— Давай.
We’ll drink it inside”.
Только здесь, не на воздухе.
The proprietor brought two bottles and we drank them while we read the letters.
Хозяин принес две бутылки, и мы выпили их, читая письма.