The Creatures That Time Forgot/Огонь и лёд
By RAY BRADBURY.
Рэй Брэдбери
Огонь и лёд
Ray Bradbury Frost and Fire I.
Mad, impossible world!
Невозможный и яростный мир.
Sun-blasted by day, cold-wracked by night—and life condensed by radiation into eight days!
Даже если и его сердце бьётся в бешеном ритме, даже если дни обжигают огненным дыханием, а ночи — ледяным морозом, даже если вся его жизнь продлится ровно восемь дней…
Sim eyed the Ship—if he only dared reach it and escape! ... but it was more than half an hour distant—the limit of life itself!
Он же прожил всего час!
He lay wailing upon the cold cave stones.
Он лежал, завывая, на холодном каменном полу пещеры.
His blood beat through him a thousand pulses each minute.
Кровь билась тысячей ударов в минуту.
He grew, steadily.
С первого же мига он стал расти, неуклонно, неотвратимо.
Into his mouth his mother with feverish hands put the food.
Так начался кошмар этой жизни.
The nightmare of living was begun.
Трясущиеся руки матери совали ему в рот пищу.
Almost instantly at birth his eyes grew alert, and then, without half understanding why, filled with bright, insistent terror.
Почти сразу после рождения глаза его обрели фокус и тут же, не дожидаясь причины, наполнились упорным, слепящим ужасом.
He gagged upon the food, choked and wailed. He looked about, blindly.
Сим поперхнулся едой, задохнулся и разорался — и попытался обвести пещеру ещё не очень зрячим взглядом.
There was a thick fog. It cleared.
Кругом плавал густой туман, но он постепенно рассеивался.
The outlines of the cave appeared.
Явились очертания каменных сводов.
And a man loomed up, insane and wild and terrible.
В поле зрения вплыл человек — безумный, ужасный, дикий.
A man with a dying face. Old, withered by winds, baked like adobe in the heat.
Человек с лицом умирающего — старым, битым ветрами, испёкшимся, как глина под солнцем.
The man was crouched in a far corner of the cave, his eyes whitening to one side of his face, listening to the far wind trumpeting up above on the frozen night planet.
Он скорчился в дальнем углу пещеры — глаза закатились и сверкают белками, уши настороженно ловят стоны ветра там, наверху, во льдах ночной планеты.
Sim's mother, trembling, now and again, staring at the man, fed Sim pebble-fruits, valley-grasses and ice-nipples broken from the cavern entrances, and eating, eliminating, eating again, he grew larger, larger.
Мать, поминутно вздрагивая и взглядывая на мужчину, кормила Сима ягодами гор, травами долин и сосательными ледышками, отломанными с потолка пещеры. Так, питаясь, испражняясь и снова питаясь, он рос и становился всё больше и больше.
The man in the corner of the cave was his father!
Мужчина в углу приходится Симу отцом.
The man's eyes were all that was alive in his face.
На лице его жили одни только глаза.
He held a crude stone dagger in his withered hands and his jaw hung loose and senseless.
В руках он сжимал грубый каменный нож, а челюсть у него болталась бессмысленно и жалко.
Then, with a widening focus, Sim saw the old people sitting in the tunnel beyond this living quarter.
Поле зрения у Сима расширялось. За пределами их пещеры, в коридоре, сидели старики.
And as he watched, they began to die.
Он смотрел, а они умирали прямо у него на глазах.
Their agonies filled the cave.
Боль и агония.
They melted like waxen images, their faces collapsed inward on their sharp bones, their teeth protruded.
Старики таяли, как восковые куклы; лица их оседали на острых костях, зубы лезли вперёд.
One minute their faces were mature, fairly smooth, alive, electric. The next minute a desiccation and burning away of their flesh occurred.
Вот сейчас они зрелые, гладкие, прекрасные, живые, но уже минуту спустя плоть иссохнет, сгорит, сожранная внутренним огнём.
Sim thrashed in his mother's grasp.
Сим забился в руках у матери.
She held him.
— Тише, тише, — она обняла его, утешая тихо, истово, устремляя взгляд на мужчину: вдруг он встрепенётся, вдруг очнётся и встанет.
"No, no," she soothed him, quietly, earnestly, looking to see if this, too, would cause her husband to rise again.
И правда.
With a soft swift padding of naked feet, Sim's father ran across the cave.
Стремительно прошлёпали по полу голые ступни.
Sim's mother screamed.
Отец подбежал к ним.
Sim felt himself torn loose from her grasp.
Мать вскрикнула, Сим почувствовал, как его вырвали у неё из рук.
He fell upon the stones, rolling, shrieking with his new, moist lungs! With a soft padding of naked feet Sim's father ran across the cave.
Он упал на каменный пол и покатился, вопя во всю мощь своих новых, розовых, влажных лёгких.
The webbed face of his father jerked over him, the knife was poised.
Иссечённое паутиной морщин лицо отца нависло над ним, остриё ножа придвинулось.
It was like one of those prenatal nightmares he'd had while still in his mother's flesh.
Словно вернулся один из кошмаров, преследовавших его ещё до рождения, в материнской утробе.
In the next few blazing, impossible instants questions flicked through his brain.
За пару мгновений — невозможных, сияющих — вопросы стаей пронеслись у Сима в мозгу.
The knife was high, suspended, ready to destroy him. But the whole question of life in this cave, the dying people, the withering and the insanity, surged through Sim's new, small head.
Высоко над ним висел нож, готовый упасть и убить, а в его новенькой маленькой головёнке бушевали образы: жизнь в этой пещере, умирающие люди, увядание и безумие.
How was it that he understood?
Как сумел он всё это понять?
A newborn child?
Он, новорождённое дитя?
Can a newborn child think, see, understand, interpret?
Неужели младенцы могут думать, видеть, понимать, толковать?
No. It was wrong!
Нет. Всё не так!
It was impossible.
Невозможно!
Yet it was happening!
Но вот оно, происходит.
To him.
И, что самое ужасное, — с ним.
He had been alive an hour now.
Он же прожил всего час!
And in the next instant perhaps dead!
А через миг, вероятно, умрёт.
His mother flung herself upon the back of his father, and beat down the weapon.
Мать кинулась на спину отцу и вцепилась в оружие.
Sim caught the terrific backwash of emotion from both their conflicting minds.
Столкнулись два разума, и Сима захлестнула ужасающая, великолепная волна их эмоций.
"Let me kill him!" shouted the father, breathing harshly, sobbingly.
— Дай мне убить его! — кричал отец, дыша хрипло, со всхлипами.
"What has he to live for?".
— Для чего ему жить?
"No, no!" insisted the mother, and her body, frail and old as it was, stretched across the huge body of the father, tearing at his weapon.
— Нет, нет, не смей! — твердила мать, извиваясь на громадной туше отца всем своим тщедушным старческим телом и хватаясь за нож.