Two Old-Timers / Патриархи
Two Old-Timers by F. Scott Fitzgerald Phil Macedon, once the Star of Stars, and Pat Hobby, script writer, had collided out on Sunset near the Beverly Hills Hotel.
Ф. Скотт Фицджеральд Патриархи Фил Мэйсидон — когда-то ярчайшая из «звезд», и Пэт Хобби, сценарист, столкнулись на бульваре Сансет, недалеко от отеля «Беверли-хиллз».
It was five in the morning and there was liquor in the air as they argued and Sergeant Gaspar took them around to the station house.
Произошло это в пять утра, и стойкий запах спиртного витал над местом, где завязалась оживленная перепалка; вот почему сержант Гаспар забрал их в участок.
Pat Hobby, a man of forty-nine, showed fight, apparently because Phil Macedon failed to acknowledge that they were old acquaintances.
Сорокадевятилетний Пэт Хобби оказал сопротивление — вероятно потому, что Фил Мейсидон отказался признать в нем старого знакомого.
He accidentally bumped Sergeant Gaspar, who was so provoked that he put him in a little barred room while they waited for the captain to arrive.
Пэт совершенно случайно поставил синяк сержанту Гаспару, который так разозлился, что посадил Пэта в «обезьянник» до прибытия дежурного капитана.
Chronologically Phil Macedon belonged between Eugene O’Brien and Robert Taylor.
Хронологически успех Фила Мэйсидона относился к периоду между Юджином О’Брайеном и Робертом Тейлором.
He was still a handsome man in his early fifties and he had saved enough from his great days for a hacienda in the San Fernando Valley; there he rested as full of honours, as rollicksome and with the same purposes in life as Man o’War.
В свои пятьдесят он был все еще красив; с тех времен, когда он был «звездой», у него осталось достаточно денег для того, чтобы купить небольшое имение в долине Сан-Фернандо недалеко от Лос-Анжелеса. Там он и почивал на оставшихся при нем лаврах, словно отставной солдат — с теми же приблизительно целями и желаниями.
With Pat Hobby life had dealt otherwise.
С Пэтом Хобби жизнь обошлась иначе.
After twenty-one years in the industry, script and publicity, the accident found him driving a 1935 car which had lately become the property of the Acme Loan Co. And once, back in 1928, he had reached the point of having a private swimming pool.
После двадцати лет работы в кино, принесших ему некоторую известность и даже славу, злополучный кризис настиг его в машине 1933 года выпуска, которая позже перешла в собственность «Голливудского треста кредитования». А когда-то — в 1928 году — он достиг такого финансового благополучия, что даже приценивался к виллам с бассейнами!
He glowered from his confinement, still resenting Macedon’s failure to acknowledge that they had ever met before.
Пэт грозно выглядывал из-за решетки, все еще обижаясь на то, что Мэйсидон категорически отказывался признать факт их давнишнего знакомства.
“I suppose you don’t remember Colman,” he said sarcastically.
— Рискну предположить, что вы не помните Кольмана? — саркастически вопрошал Пэт.
“Or Connie Talmadge or Bill Corker or Allan Dwan.” Macedon lit a cigarette with the sort of timing in which the silent screen has never been surpassed, and offered one to Sergeant Gaspar.
— И Конни Тальмадж, и Билла Крокера, и Аллана Двона тоже? Мэйсидон закурил, так точно выдержав паузу, что стало очевидно — в этом искусстве школу немого кино было невозможно превзойти, — и предложил закурить сержанту Гаспару.
“Couldn’t I come in tomorrow?” he asked.
— Не могли бы вы отпустить меня прямо сейчас?
“I have a horse to exercise—” “I’m sorry, Mr Macedon,” said the cop—sincerely, for the actor was an old favourite of his.
Если это необходимо, я мог бы зайти к вам завтра, — попросил он, — потому что сегодня мне надо объездить коня, и, боюсь, мне не хватит времени… — Увы, нет, мистер Мэйсидон, — с искренним сожалением ответил коп, так как обращался к актеру, которого давно знал и любил.
“The captain is due here any minute.
— Капитан появится с минуты на минуту, и когда он появится, нам не придется здесь больше вас удерживать!
After that we won’t be holding you.” “It’s just a formality,” said Pat, from his cell.
— Это всего лишь формальность, — донесся голос Пэта из-за решетки.
“Yeah, it’s just a —” Sergeant Gaspar glared at Pat.
— Да, обычная… Глаза сержанта сердито сверкнули.
“It may not be any formality for you.
— А вот для вас это будет не «просто формальность»!
Did you ever hear of the sobriety test?” Macedon flicked his cigarette out the door and lit another.
Вам доводилось слышать о тесте на содержание алкоголя в крови? Мэйсидон щелчком бросил окурок на пол, потушил его ботинком и закурил еще одну сигарету.
“Suppose I come back in a couple of hours,” he suggested.
— Может, мне как-нибудь удастся выкроить время, и я зайду через пару часов? — предложил он.
“No,” regretted Sergeant Gaspar.
— Нет, — с сожалением ответил сержант Гаспар.
“And since I have to detain you, Mr Macedon, I want to take the opportunity to tell you what you meant to me once.
— И поскольку я вынужден вас задерживать, мистер Мэйсидон, хочу воспользоваться случаем и рассказать, что вы для меня когда-то сделали.
It was that picture you made, The Final Push, it meant a lot to every man who was in the war.” “Oh, yes,” said Macedon, smiling.
Ваша картина, «Рождение нации» — уверен, она дорога каждому, кто был на войне! — Ах, да! — улыбнувшись, сказал Мэйсидон.
“I used to try to tell my wife about the war—how it was, with the shells and the machine-guns—I was there seven months with the 26th New England—but she never understood.
— Я пробовал рассказывать жене о том, что такое война — как все это было, все эти бомбежки, пулеметные атаки — я воевал семь месяцев, в Двадцать шестой дивизии «Новая Англия» — но жена никогда не понимала.
She’d point her finger at me and say „Boom!
Наставляла на меня палец и говорила: «Ба-бах!
you’re dead,“ and so I’d laugh and stop trying to make her understand.” “Hey, can I get out of here?” demanded Pat.
Ты убит!», и мне приходилось смеяться — и я оставил все попытки объяснить ей хоть что-нибудь о войне. — Эй, выпустите меня отсюда! — потребовал Пэт.
“You shut up!” said Gaspar fiercely.
— Умолкни! — свирепо прорычал Гаспар.
“You probably wasn’t in the war.” “I was in the Motion Picture Home Guard,” said Pat.
— Уж ты-то точно не был на войне! — Я состоял в отряде самообороны Лос-Анджелеса, — сказал Пэт.
“I had bad eyes.” “Listen to him,” said Gaspar disgustedly.
— Меня не взяли в армию из-за плохого зрения. — Вы только его послушайте! — с отвращением сказал Гаспар.
“That’s what all them slackers say.
— Вот так все эти уклонисты и оправдываются!
Well, the war was something. And after my wife saw that picture of yours I never had to explain to her.
Да, война — это страшно… Когда жена посмотрела ваш фильм, мне уже больше не надо было ей ничего объяснять.
She knew.
Она все поняла!
She always spoke different about it after that—never just pointed her finger at me and said „Boom!“ I’ll never forget the part where you was in that shell-hole.
Наставляла на меня палец и говорила: «Ба-бах!
That was so real it made my hands sweat.” “Thanks,” said Macedon graciously.
— Благодарю вас, — любезно ответил на комплимент Мэйсидон и закурил следующую сигарету.
He lit another cigarette.
Мэйсидон щелчком бросил окурок на пол, потушил его ботинком и закурил еще одну сигарету.
“You see, I was in the war myself and I knew how it was.
— Видите ли, я сам воевал и потому знаю, что это такое.
I knew how it felt.” “Yes, sir,” said Gaspar appreciatively.
— Нет, — с сожалением ответил сержант Гаспар.
“Well, I’m glad of the opportunity to tell you what you did for me.
— Я очень рад, что мне представился случай рассказать вам о том, что вы для меня сделали.
You—explained the war to my wife.” “What are you talking about?” demanded Pat Hobby suddenly.
Вы… вы объяснили моей жене, что такое война!
“That war picture Bill Corker did in 1925?” “There he goes again,” said Gaspar.
— О той военной картине Билла Кольмана, которую он снимал в 1925 году?
“Sure—The Birth of a Nation.
— Точно, «Рождение нации»!
Now you pipe down till the captain comes.” “Phil Macedon knew me then all right,” said Pat resentfully.
— И все-таки Фил Мэйсидон прекрасно меня знает, — со злостью заявил Пэт.
“I even watched him work on it one day.” “I just don’t happen to remember you, old man,” said Macedon politely.
— К сожалению, я просто не припоминаю тебя, старина!
“I can’t help that.” “You remember the day Bill Corker shot that shell-hole sequence, don’t you?
— А ты помнишь тот день, когда Билл Кольман снимал сцену со взрывной воронкой?
Your first day on the picture?” There was a moment’s silence.
На мгновение наступила тишина.
“When will the captain be here?” Macedon asked.
— Когда же появится капитан?
“Any minute now, Mr Macedon.” “Well, I remember,” said Pat, “because I was there when he had that shell-hole dug.
— И все-таки Фил Мэйсидон прекрасно меня знает, — со злостью заявил Пэт.
He was out there on the back lot at nine o’clock in the morning with a gang of hunkies to dig the hole and four cameras.
Кольман вышел на площадку в девять утра с бандой чернорабочих и четырьмя камерами.
He called you up from a field telephone and told you to go to the costumer and get into a soldier suit.
Он позвонил тебе прямо с площадки и сказал, чтобы ты шел к костюмерам и переоделся в солдатскую форму.
Now you remember?” “I don’t load my mind with details, old man.” “You called up that they didn’t have one to fit you and Corker told you to shut up and get into one anyhow.
Теперь вспомнил? — Извини, старина — я никогда не запоминаю детали. — Потом ты перезвонил и сказал, что ни один костюм тебе не подходит по размеру; а Кольман сказал, чтобы ты немедленно заткнулся и натянул на себя любой костюм — и когда ты вышел на площадку, ты был зол как черт, потому что костюм оказался велик.
When you got out to the back lot you were sore as hell because your suit didn’t fit.” Macedon smiled charmingly.
Мэйсидон снова обаятельно улыбнулся.