A BLACKJACK BARGAINER / Сделка
A BLACKJACK BARGAINER.
The most disreputable thing in Yancey Goree's law office was Goree himself, sprawled in his creakv old armchair.
Сделка Непристойнее всего в адвокатской конторе Янси Гори был сам Гори, развалившийся в своем скрипучем старом кресле.
The rickety little office, built of red brick, was set flush with the street -the main street of the town of Bethel.
Маленькая убогая контора, выстроенная из красного кирпича, выходила прямо на улицу, главную улицу города Бэтела.
Bethel rested upon the foot-hills of the Blue Ridge.
Бэтел приютился у подножия Синего хребта.
Above it the mountains were piled to the sky.
Над городом горы громоздились до самого неба.
Far below it the turbid Catawba gleamed yellow along its disconsolate valley.
Далеко внизу мутная желтая Катоба поблескивала на дне унылой долины.
The June day was at its sultriest hour.
Был самый душный час июньского дня.
Bethel dozed in the tepid shade.
Бэтел дремал в тени, не дающей прохлады.
Trade was not.
Торговля замерла.
It was so still that Goree, reclining in his chair, distinctly heard the clicking of the chips in the grand-jury room, where the "courthouse gang" was playing poker.
Было так тихо, что Гори, полулежа в кресле, отчетливо слышал стук фишек в зале суда, где «шайка судейских» играла в покер.
From the open back door of the office a well-worn path meandered across the grassy lot to the court-house.
От настежь открытой задней двери конторы утоптанная тропинка извивалась по травке к зданию суда.
The treading out of that path had cost Goree all he ever had -first inheritance of a few thousand dollars, next the old family home, and, latterly the last shreds of his self-respect and manhood.
Прогулки по этой тропинке стоили Гори всего, что у него было за душой, — сначала наследства в несколько тысяч долларов, потом старинной родовой усадьбы и, наконец, последних остатков самоуважения и человеческого достоинства.
The "gang" had cleaned him out.
Судейские обобрали его до нитки.
The broken gambler had turned drunkard and parasite; he had lived to see this day come when the men who had stripped him denied him a seat at the game.
Незадачливый игрок стал пьяницей и паразитом; он дожил до того дня, когда люди, ограбившие его, отказали ему в месте за карточным столом.
His word was no longer to be taken.
Его «слово» больше не принималось.
The daily bouts at cards had arranged itself accordingly, and to him was assigned the ignoble part of the onlooker.
Ежедневная партия в покер составлялась без него; ему же предоставили жалкую роль зрителя.
The sheriff, the county clerk, a sportive deputy, a gay attorney, and a chalk-faced man hailing "from the valley," sat at table, and the sheared one was thus tacitly advised to go and grow more wool.
Шериф, секретарь округа, разбитной помощник шерифа, веселый прокурор и человек с бескровным лицом, явившийся «из долины», сидели вокруг стола, а остриженной овце давался молчаливый совет — постараться снова обрасти шерстью.
Soon wearying of his ostracism, Goree had departed for his office, muttering to himself as he unsteadily traversed the unlucky pathway.
Этот остракизм скоро наскучил Гори, и он отправился восвояси, нетвердо ступая по злосчастной тропинке и что-то бормоча себе под нос.
After a drink of corn whiskey from a demijohn under the table, he had flung himself into the chair, staring, in a sort of maudlin apathy, out at the mountains immersed in the summer haze.
Глотнув маисовой водки из полуштофа, стоявшего под столом, он бросился в кресло и в какой-то пьяной апатии стал глядеть на горы, тонувшие в летнем тумане.
The little white patch he saw away up on the side of Blackjack was Laurel, the village near which he had been born and bred.
Маленькое белое пятно вдали, на склоне Черного Джека, была Лорел, деревня, близ которой он родился и вырос.
There, also, was the birthplace of the feud between the Gorees and the Coltranes.
Здесь также родилась кровная вражда между Гори и Колтренами.
Now no direct heir of the Gorees survived except this plucked and singed bird of misfortune.
Теперь не осталось в живых ни одного прямого потомка рода Гори, кроме этой ощипанной и опаленной птицы печали.
To the Coltranes, also, but one male supporter was left -Colonel Abner Coltrane, a man of substance and standing, a member of the State Legislature, and a contemporary with Goree's father.
В роде Колтренов тоже остался всего один представитель мужского пола: полковник Эбнер Колтрен, человек с весом и положением, член законодательного собрания штата, сверстник отца Гори.
The feud had been a typical one of the region; it had left a red record of hate, wrong and slaughter.
Вендетта была обычного в этой местности типа; она оставила за собой кровавый след ненависти, обид и убийств.
But Yancey Goree was not thinking of feuds.
Но Янси Гори думал не о вендеттах.
His befuddled brain was hopelessly attacking the problem of the future maintenance of himself and his favourite follies.
Его отуманенный мозг безнадежно бился над проблемой — как существовать дальше, не отказываясь от привычных пороков.
Of late, old friends of the family had seen to it that he had whereof to eat and a place to sleep -but whiskey they would not buy for him, and he must have whiskey.
Последнее время старые друзья его семьи заботились о том, чтобы у него было что есть и где спать, но покупать ему виски они не желали, а ему необходимо было виски.
His law business was extinct; no case had been intrusted to him in two years.
Его адвокатская практика заглохла; уже два года ему не поручали ни одного дела.
He had been a borrower and a sponge, and it seemed that if he fell no lower it would be from lack of opportunity.
Он погряз в долгах, стал нахлебником, и если не упал еще ниже, то только потому, что не подвернулся удобный случай.
One more chance -he was saying to himself -if he had one more stake at the game, he thought he could win; but he had nothing left to sell, and his credit was more than exhausted.
Сыграть бы еще один раз, говорил он себе, один только раз — и он наверняка отыграется; но ему нечего было продать, а кредит его давно истощился.
He could not help smiling, even in his misery, as he thought of the man to whom, six months before, he had sold the old Goree homestead.
Он не мог не улыбнуться даже сейчас при воспоминании о человеке, которому он полгода назад продал старую усадьбу семьи Гори.
There had come from "back yan'" in the mountains two of the strangest creatures, a man named Pike Garvey and his wife.
«Оттуда», с гор, прибыли два необычайно странных существа — некто Пайк Гарви и его супруга.
"Back yan'," with a wave of the hand toward the hills, was understood among the mountaineers to designate the remotest fastnesses, the unplumbed gorges, the haunts of lawbreakers, the wolf's den, and the boudoir of the bear.
Словом «там», сопровождаемым жестом руки по направлению к лесистым вершинам, горцы привыкли обозначать самые недоступные дебри, неисследованные ущелья, места, где укрываются бродяги, где волчьи норы и медвежьи берлоги.
In the cabin far up on Blackjack's shoulder, in the wildest part of these retreats, this odd couple had lived for twenty years.
Странная пара, посетившая Янси Гори, прожила двадцать лет в самой глухой части этого безлюдного края, в одинокой хижине, высоко на склоне Черного Джека.
They had neither dog nor children to mitigate the heavy silence of the hills.
У них не было ни детей, ни собак, которые нарушали бы тяжелое молчание гор.
Pike Garvey was little known in the settlements, but all who had dealt with him pronounced him "crazy as a loon."
Пайка Гарви мало знали в поселках, но все, кто хоть когда-либо имел с ним дело, единогласно заявляли, что он «спятил».
He acknowledged no occupation save that of a squirrel hunter, but he "moonshined" occasionally by way of diversion.
Его единственной официальной деятельностью была охота на белок, но ему случалось, для разнообразия, заниматься и контрабандой.
Once the "revenues" had dragged him from his lair, fighting silently and desperately like a terrier, and he had been sent to state's prison for two years.
Однажды сборщики налогов вытащили его из его норы; он сопротивлялся молча и яростно, как терьер, и угодил на два года в тюрьму.
Released, he popped back into his hole like an angry weasel.
Когда его выпустили, он снова забился в свою нору, как рассерженный хорек.
Fortune, passing over many anxious wooers, made a freakish flight into Blackjack's bosky pockets to smile upon Pike and his faithful partner.
Капризная фортуна, обойдя многих трепетных искателей, вспорхнула на вершину Черного Джека, чтобы наградить своей улыбкой Пайка и его верную подругу.
One day a party of spectacled, knickerbockered, and altogether absurd prospectors invaded the vicinity of the Garvey's cabin.
Однажды компания совершенно нелепых изыскателей в коротких брюках и очках вторглась в горы по соседству с хижиной Гарви.
Pike lifted his squirrel rifle off the hooks and took a shot at them at long range on the chance of their being revenues.
Пайк снял с крюка свое охотничье ружье и выстрелил издали в пришельцев — ведь они могли оказаться сборщиками налогов.
Happily he missed, and the unconscious agents of good luck drew nearer, disclosing their innocence of anything resembling law or justice.
К счастью, он промахнулся, и агенты фортуны приблизились и обнаружили свою полную непричастность к закону и правосудию.
Later on, they offered the Garveys an enormous quantity of ready, green, crisp money for their thirty-acre patch of cleared land, mentioning, as an excuse for such a mad action, some irrelevant and inadequate nonsense about a bed of mica underlying the said property.
Впоследствии они предложили чете Гарви целую кучу зеленых хрустящих наличных долларов за его клочок расчищенной земли в тридцать акров и в оправдание такого сумасбродства привели какую-то невероятную ерунду относительно того, что под этим участком находится пласт слюды.
When the Garveys became possessed of so many dollars that they faltered in computing them, the deficiencies of life on Blackjack began to grow prominent.
Когда Гарви с женой стали обладателями такого количества долларов, что они сбивались, пересчитывая их, все неудобства существования на Черном Джеке стали для них очевидны.
Pike began to talk of new shoes, a hogshead of tobacco to set in the corner, a new lock to his rifle.
Пайк начал поговаривать о новых башмаках, о ящике табаку, который хорошо бы поставить в угол, о новом курке для своего ружья.
and, leading Martella to a certain spot on the mountain-side, he pointed out to her how a small cannon -doubtless a thing not beyond the scope of their fortune in price -might be planted so as to command and defend the sole accessible trail to the cabin, to the confusion of revenues and meddling strangers forever.
он повел Мартеллу в одно место на склоне горы и объяснил ей, как здесь можно было бы установить небольшую пушку, — она, несомненно, оказалась бы им по средствам, — чтобы простреливать и защищать единственную тропинку к хижине и раз навсегда отвадить сборщиков налогов и назойливых незнакомцев.
But Adam reckoned without his Eve.
Но Адам упустил из виду свою Еву.
These things represented to him the applied power of wealth, but there slumbered in his dingy cabin an ambition that soared far above his primitive wants.
Для него табак, пушка и новый курок были достаточно полным воплощением богатства, но в его темной хижине дремало честолюбие, парившее много выше его примитивных потребностей.
Somewhere in Mrs. Garvey's bosom still survived a spot of femininity unstarved by twenty years of Blackjack.
В груди миссис Гарви все еще жила крупица вечно женственного, не убитая двадцатилетним пребыванием на Черном Джеке.